Екатерина Гресь - Что вы несете, или Как разобраться в идеях великих философов, чтобы понять себя

Пришло христианство и одомашнило человека, заставив всю Римскую империю изменить правила социальной игры.

Новыми этическими константами стали искусственно созданные идеи справедливости и равенства. Ну, камон, равенства не существует, говорит Ницше. В ком-то больше жизненной силы, в ком-то меньше, это делает людей изначально неравными, а весь жизненный путь еще больше увеличивает эту пропасть. Мой друг, ницшеанец в душе, в любых ситуациях, использует фразу «разный старт». Кто-то стал миллионером в 11 лет, а ты в 25 радуешься сотке, найденной в зимней куртке, это потому что у вас разный старт. На вечеринке подруга пляшет на столе, а ты тихонько стоишь в углу – это разный старт (в ней уже пять стопок текилы, а ты только с работы пришла). Ницше настаивает, что истинная справедливость в том, что каждый имеет столько, сколько заслуживает.

А свободу получает только сильная личность.

Философ понимает свободу как акт преодоления себя как изначальной данности, продление процесса становления человека на протяжении всей жизни, выход в сферу возможного.

Эту же идею выразил Кирилл Толмацкий (Децл) в своем дебютном альбоме «Кто ты?»:

Децл объявляет необходимость процесса индивидуализации человека через творческое становление как артиста.

Уникальность присуща каждому не как данность, она задается им самим в качестве цели, которая должна реализовываться в процессе проживания жизни. Ценность стремления каждого человека к раскрытию внутренней потенции заключается еще и в том, что неудовлетворенность собственным несовершенством дает импульс всей культуре, устремляющейся к идеалу (в Децловском понимании – развитию хип-хоп движения как торжества свободной от предрассудков формы творческого взаимодействия). Каждая новая личность получает этот общий заряд энергии и настойчиво борется за полноту своей уникальности. То есть делая что-то для хип-хопа, ты делаешь что-то для самоактуализации. В сумме такая вечная борьба за совершенство, как ген, передается через культуру и должна привести к появлению Сверхчеловека.

В книге «По ту сторону добра и зла» Ницше пишет: «В человеке тварь и творец соединены воедино: в человеке есть материал, обломок, глина, грязь, бессмыслица, хаос; но в человеке есть также и творец, ваятель, твердость молота, божественный зритель».

Ницше «убивает Бога», чтобы его место занял сверхчеловек. Для этого привычную нам этическую парадигму философ призывает заменить правом сильного, которое называет волей к власти. А вместо христианской теологии создает миф о вечном возвращении.

Хотя Ницше постоянно использует словосочетание «воля к власти», нигде развернутого терминологического объяснения для него не дает. Его философия слишком «живая» и подвижная, чтобы загонять ее в рамки системы.

Воля к власти выступает универсальным принципом жизни. Жизнь, в свою очередь, представляет целостный органический процесс, в котором соперничают множество воль, которые хотят стать сильнее и получить власть. Параллели с естественно-научной идеей о борьбе видов за выживание (по Чарльзу Дарвину), возможно, присутствуют, но не исчерпывают все своеобразие идеи Ницше.

Жизнь в философии Ницше не предпосылка любого процесса (как для биолога-дарвиниста, который говорит, что раз уж что-то существует, рождается, то ему надо бороться за свое выживание и сохранение себя в генах потомков), но и не результат этого процесса. Она сама есть свое становление. Философ не считает инстинкт самосохранения основным. Его человек живет не ради жизни, а для проявления силы. Воля к власти – это жажда и усилие самой жизни жить. Волю к власти познать в традиционном логическом ключе нельзя. Она шире всех философских категорий, мы не можем ее концептуализировать и описать. Главным ее атрибутом является свобода.

Воля освобождает: таково истинное учение о воле и свободе – ему учит вас Заратустра.

Ницшеанская трактовка свободы в контексте воли представляет идею не «свободы от», а «свободы для». То есть у прогресса, у жизненного развертывания нет цели как у понятийной структуры «свободы от». Человечество не движется, например, к освобождению от рабства, свободе космических путешествий или еще чего-нибудь, воля дает самой жизни развернуться без ориентиров и целей в «свободе для» (по сути свободе для всего, что угодно). Ладно, погнали дальше.

Сверхчеловек стремится к наивысшему проявлению воли к жизни. Заратустра объявляет его приход, подводя черту под ничтожным человеческим существованием и предвещая триумф Воли. Мы такие вздыхаем с облегчением, вот как заживем… Но нет, Заратустра кричит нам вдогонку:

Ах, человек вечно возвращается! Маленький человек вечно возвращается!

Диссонирует ли идея возвращения с верой в сверхчеловечество? То есть мы идем вперед за Заратустрой, чтобы вернуться в итоге к слабому человеку? Вся парадоксальность и величие Ницше в том, что две эти идеи переплетаются и не взаимоисключают друг друга.

Не должно ли было все, что может идти, уже однажды пройти этот путь? И не связаны ли все вещи так прочно, что это мгновение влечет за собой все грядущее? Следовательно, еще и само себя?

Все приходит и повторяется. Природа циклична – после зимы всегда наступает весна, это значит, воля обновляет и усиливает саму жизнь. Так происходит со всем сущим, но глобальнее. Вечное возвращение ожидает весь мир, а не только листву на деревьях. Когда-нибудь мы тоже повторимся и переживем то же самое. Только бы не математику в десятом классе. Еще раз я пас.

Эта идея тесно связана со смертью Бога. Бог умер, а вместе с ним мечта, что нас ожидает место без времени и повторения наших страданий, где блаженство будет бесконечным. На ее место приходит осознание, что каждый момент, который мы проживаем, ценен (еще бы, если придется его еще раз повторить, лучше мыслить о нем, как о чем – то удивительном). Вечное возвращение как бы испытывает саму волю к власти. Спроси себя, готов ли ты возвращаться в момент еще и еще? А если спросить волю, готова ли она становиться волей каждый раз?

Хайдеггер описывает вечное возвращение через способ бытия воли к власти: «Поскольку воля волит свое собственное властвование над самой собой, она не успокаивается, какого бы богатства, изобилия жизни ни достигала. Она владычна в сверх изобильном – в изобилии своей собственной воли. Тем самым она, будучи равной себе, постоянно возвращается к себе как себе равной».