Николай Кузанский - Сочинения в 2-х томах. Том 1

Родил Он нас в этом слове вечного искусства и явленности для того, чтобы, принимая в нисхождении являющий Его свет, бесконечное Слово, насколько можем такое принять, мы были «неким начатком Его творения». Принятие явления Отца в Слове при нисхождении представляет, таким образом, начаток творения. Мы суть некоторый начаток Его творения благодаря тому, что по-своему принимаем слово истины, в котором Он нас родил. Выше достаточно показано [403] 2, 97 слл. (о том, что в своем начатке творение есть творец). , что благодаря принятию в нисхождении вечный и универсальный свет становится начатком частного творения, и так возникает творение, имеющее некий первичный начаток в Слове истины. Мы род Бога, потому что Он нас родил; но Он родил всех нас в едином Сыне, который есть Слово истины. В нем Он и дал нам иметь «некий начаток Его творения». Так в слове, логосе или искусстве человечности все люди рождены таким образом, что через рождение человечности принимают себя самих как некий начаток частного человеческого существования. И так же через рождение универсальной истины все истинное рождено таким образом, что является неким начатком сотворенных родителем вещей [404] Ср. Об уч. незн. I. . Или еще. Все вещи, какие только существуют, существуют постольку, поскольку истинны, — ведь ложное не существует, — а тем самым при вечном рождении истины они рождены вечно и, как таковые, суть сама вечная сила истины. От нее они принимают, являясь во временной последовательности, себя самих как «некий начаток творения» порождающего Отца. Это подобно тому, как ветвь дерева, которая теперь вот начала расти на дереве, была еще прежде рождена в семени не в виде ветви, а в виде семени: в истине логоса семени была истина ветви; истина семени есть истина ветви [405] Аристотель. Meт. VII 9, 1034а 34; О душе II. . Соответственно истина силы [семени] вмещает начаток становления семени в качестве чего-то [определенного], например ветви, которая, происходя из силы семени, есть как бы Его творение. Истина ветви, которая всегда была рождена в истине семени вместе с семенем, достигает теперь явленности, обнаруживая своим явлением силу семени, своего отца.

Итак, мы ясно видим, что Сын божий есть истинное обнаружение (ostensio) Отца в Его абсолютном всемогуществе и бесконечном свете. А всякое творение есть обнаружение Отца лишь в меру своей разнообразной и конкретно ограниченной причастности явлению Сына, причем одни творения обнаруживают Его туманнее, другие отчетливее, соответственно разнообразию теофаний, или богоявлений.

Прибавлю еще одну необходимую вещь о самих дарах просвещении. Это — разные дары единого всесовершающего божественного духа. Бог, чистейший акт, есть тем самым и бесконечное совершенство. В нисхождении Он принимается не как Он есть, а лишь в потенции. Так, при нисходящем рождении рождаемое не принимает от отца совершенную зрелость человека, но в семени отца человек лишь в потенции; [зрелое] дерево тоже не принимается нисходящим от него плодом, а пребывает в своем семени лишь потенциально. И вот как Отец в Слове истины порождает все, так в Духе, исходящем от Отца и Сына, все достигает совершенства зрелости. Ведь именно Дух «наполняет», то есть приводит к совершенной полноте, «Вселенную и все, также и обладающее знанием слова» [406] Премудр. 1, 7 в переводе Семидесяти толковников. . В Отце все вещи — пребывают отче, в Сыне — сыновне, в святом Духе — усовершительно; в Отце все вещи имеют сущность, в Сыне — потенцию, в святом Духе — действование (operationem). Бог-Отец есть все во всем, Бог-Сын может все во всем, Бог-Дух делает все во всем. Причем действование Духа исходит от этого бытия и этой возможности.

Дух производит совершенную полноту бытия в существующем, совершенную полноту жизни в живущем, совершенную полноту сознания в разумных существах. Единый Дух, Бог преблагословенный, производит все это так, что каждое творение через усовершение поднимается, насколько допускает устройство его природы, к обожению [407] См. О богосын. 1, 52 слл. , то есть к пределу своего успокоения. Темное и телесное бытие успокаивается в живом, живое в интеллектуальном, интеллектуальное — в истине, которая есть Бог, так что все телесные сущности снова стекаются в своем начале через посредство живущих, а живущие — через посредство интеллектуальных. Интеллектуальные сущности суть те, через которые низшее проистекает от Бога и снова востекает к нему. Сама по себе интеллектуальная природа тоже имеет разные ступени нисходящего принятия, как в числе простое числовое нисхождение достигает полноты в десятке (а десятая ступень нисхождения есть начало составного числа, конец простого и второе единство); словом, есть десять ступеней интеллектуальной природы, и первая — свободнее и намного яснее в акте обладания Богом, последняя погружена в телесную тьму, почему и называется человеческой (humanus); она минимальна в акте, но велика в своей виртуальной потенции [408] Об интеллигенциях как простых числах см. О предп. I 4, 14; 6, 22. Почему и называется человеческой — II 6 101 и прим. 22 а . . И поскольку наш интеллектуальный дух не достигает покоя, пока не воспримет своей интеллектуальной природой того, для чьего восприятия принял интеллектуальное бытие, то, чтобы он мог перейти от силы своей потенции к действительности, усовершающий дух представляет ему многие светы. Ведь все сотворенные вещи суть некие светы для выведения интеллектуальной силы в акт, чтобы в дарованном ей таким образом свете она могла прийти к источнику светов.

Человек видит, что творения разнообразны, и само это разнообразие просвещает его, ведя к сущностному свету всех творений. Так, когда он видит, что одно творение существует без жизненного движения, другое живет, третье мыслит, его тотчас озаряет, что абсолютная сущность творений и не существует, и не живет, и не мыслит таким-то вот образом: ведь если бы сущности творения была присуща жизнь, не было бы неживых творений, а если бы сущности творения было присуще мышление, среди творений не было бы камня или дерева. Значит, понимает он, среди всего воспринимаемого в разнообразии творений нигде нет этой сущности; и поскольку всякое творение есть нечто конкретно определенное, то сущность всего есть не нечто, а лишенное определений ничто из всего.

Точно так же ты видишь разнообразие форм; и значит, сущность не есть ни одна из таких вот форм.

Одни творения велики, другие малы, одни выше, другие ниже, одни были, другие будут, одни здесь, другие далеко, и так далее в отношении любого мыслимого различия; значит, сущность ни протяженна, ни велика, ни мала, ни в высоком или низком месте, ни в прошлом или будущем времени, и так далее.