Аристотель - Природа политики

У дурных же, напротив, не может быть единомыслия, разве только самую малость, так же как друзьями они могут быть в очень малой степени, потому что, когда речь идет о выгодах, их устремления своекорыстны, а когда о трудах и общественных повинностях, они берут на себя поменьше; а желая этого для самого себя, каждый следит за окружающими и мешает им, ибо, если не соблюдать долю участия, общее дело гибнет. Таким образом происходит у них смута: друг друга они принуждают делать правосудное, а сами не желают.

7 (VII). Принято считать, что благодетели больше питают дружбу к облагодетельствованным, нежели принявшие благодеяние – к оказавшим его, и это, как противное смыслу, вызывает вопросы. Почти всем при этом кажется, что одни – должники, а другие – заимодавцы, и, значит, подобно тому как при займах должники желают, чтобы не было тех, кому они должны, а заимодавцы даже внимательны к безопасности должников, – подобно этому и оказавшие благодеяние желают, чтобы принявшие его были целы, так как надеются впоследствии получить от них благодарность, но для облагодетельствованных воздаяние не есть предмет внимания и тревоги. Эпихарм сказал бы, наверное, что они так говорят, «глядя с подлой стороны», однако на человеческую природу это похоже, ибо у большинства людей короткая память и получать благодеяния их тянет больше, чем оказывать.

Эпихарм (около 540–450 гг. до н. э.) – комедиограф, поэт, философ. Известен в основном своими нравоучительными высказываниями. Считается автором 35–52 драм, но от них сохранились лишь названия и небольшие фрагменты в трудах современников. Один раз был указан в числе семи мудрецов.

Быть может, однако, причина более естественная и не имеет ничего общего с тем, что движет заимодавцем; действительно, у заимодавца нет чувства дружеской привязанности, но только желание, чтобы должник ради получения с него долга был цел и невредим; сделавшие доброе дело, напротив, питают дружбу и любовь к тем, для кого это сделали, даже если те ни теперь не приносят им пользы, ни в будущем не принесут. Именно так бывает и у мастеров: в самом деле, всякий любит собственное творение больше, чем оно, оживши, полюбило бы его; и, наверное, в первую очередь так бывает с поэтами, потому что они обожают собственные сочинения, словно своих детей.

Вот на такое и походят чувства благодетелей, ведь полученное другим благодеяние и есть их творение, а его любят больше, чем творение своего создателя. Причина в том, что для всех бытие – это предмет избрания и приязни, а бытию мы причастны в деятельности (т. е. живя и совершая поступки), и с точки зрения деятельности создатель – это в известном смысле его творение, так что творцы любят свое творение по той же причине, что и свое бытие. И это естественно, ибо что человек есть в возможности, его творение являет в действительности.

Вместе с тем если для благодетеля связанное с его поступком прекрасно и поэтому радует его в том, в ком сказывается, то для того, кому оказано благодеяние, в оказавшем его нет ничего прекрасного, разве только полезное, а в этом меньше удовольствия и основания для дружеской приязни.

Удовольствие доставляют: деятельность в настоящем, надежда на будущее и память о прошлом; самое большое удовольствие доставляет то, что связано с деятельностью, и соответственно это вызывает чувство дружбы. И вот, если для создателя его творение остается неизменным (ибо прекрасное живет долго), то польза для получателя скоропреходяща. К тому же память о прекрасных делах доставляет удовольствие, а память о полученной пользе либо совсем нет, либо меньше. В случае предвосхищения пользы имеет место, видимо, обратное.

Далее, если чувство дружеской привязанности похоже на делание, то когда к тебе питают дружбу – это похоже на страдательность. Следовательно, те, у кого превосходство с точки зрения действия, будут «питать дружбу» и «проявлять дружбу».

Наконец, все больше дорожат доставшимся с трудом (например, тем, кто нажил деньги, они дороже, чем тем, кто их унаследовал), и считается, что получать благодеяния не требует усилий, между тем как делать добро многотрудно. Не случайно матери и любят детей сильнее, чем отцы, ведь рождение ребенка требует от них больших усилий и они лучше отцов знают, что это их собственное создание. Такое, пожалуй, свойственно и благодетелям.

8 (VIII). Сложен и такой вопрос: к кому нужно питать дружбу в первую очередь – к самому себе или к кому-нибудь другому? В самом деле, тем, кто в высшей степени себя любит, ставят это в вину и в посрамление зовут их себялюбами, и считается, что дурной человек все делает ради самого себя, причем тем больше, чем он хуже (так что жалуются на него за то, скажем, что он все делает только для себя, а не для другого), добрый же совершает поступки во имя прекрасного и тем больше, чем он лучше, причем ради друга, а своим пренебрегает.

Что происходит на деле, не согласуется с этими рассуждениями, и это вполне понятно. Действительно, говорят, что в первую очередь следует питать дружбу к тому, кто является другом в первую очередь, а друг в первую очередь – тот, кто, желая кому-то собственно благ, желает их ради самого того человека, даже если никто об этом не узнает. Между тем эти свойства имеются у человека прежде всего в отношении его к самому себе, так же как и все остальные признаки, по которым определяют друга; было ведь сказано, что все проявления дружбы из отношения к самому себе распространяются на отношение к другим. И все поговорки в этом согласны, например: «душа в душу», и «у друзей все общее», и «уравненность – это дружность», и «своя рубашка ближе к телу», ибо все это, конечно, присутствует в отношении к себе самому в первую очередь, так как и другом бывают в первую очередь самому себе и к себе самому в первую очередь следует питать дружескую приязнь.

Конечно, трудно решить, за кем нужно последовать, коль скоро оба мнения внушают известное доверие.

Так что надо, наверное, разобрать такие суждения и определить, насколько и в каком смысле те или другие мнения истинны.

Если же мы поймем, какой смысл и те и другие вкладывают в понятие «себялюбия», то все, вероятно, станет ясно.

Итак, кто вводит это понятие для порицания, те называют себялюбами уделяющих себе большую долю в имуществе, почестях и телесных удовольствиях, а именно к этому стремится большинство людей и в этом они усердны, словно это высшие блага, недаром они даже дерутся друг с другом из-за таких вещей? Кто в таких вещах своекорыстен, тот угождает влечениям и вообще страстям, т. е. чуждой рассуждения, неразумной части души; однако таково большинство. Так что происхождение этого названия – «себялюб» – обусловлено тем, что большинство дурно и, стало быть, «себялюбу» в указанном смысле слова по праву выносится порицание. Так что вполне понятно, почему большинство обыкновенно называет себялюбами тех, кто уделяет самим себе то, что мы назвали выше: действительно, если кто всегда усерден в том, чтобы прежде всего самому совершать поступки правосудные, благоразумные или какие-то из тех, что так или иначе подобают добродетели, и вообще всегда оставляет за собою нравственную красоту, то никто не скажет, что этот человек «себялюбив», и не осудит его.