Сергей Моисеев - Философия права [Курс лекций]

Сильная версия ретрибутивизма явным образом представлена в теории Канта о священном долге государства наказать последнего преступника (этой теории также придерживался и Гегель). Слабую версию защищали некоторые современные ретрибутивисты: Росс, Армстронг и Мандл.

Утверждение о том, что слабая версия ретрибутивизма больше соответствует реальной судебной практике, имеет под собой некоторые основания, так как условные наказания, помилование преступников, досрочное освобождение являются характерными чертами современных судебных систем. Право наказывать используется не всегда. С другой стороны, наказание за совершение некоторых преступлений является обязательным.

Проблема состоит в том, на каких принципах вынесение наказания основано. Гибкость и смягчение наказаний могут быть следствием принципа «заслуженности» и принимать во внимание степень ответственности. В этом случае компромиссная теория не является уступкой консеквенциализму. Если же вынесение наказаний будет основываться, прежде всего, на кон- секвенциалистских соображениях, то теорию наказания трудно назвать ретрибутивистской — от ретрибутивизма в ней практически ничего не остается.

Наиболее влиятельные теории, консеквенциалистские в своей основе, но стремящиеся достичь примирения с ретрибутивиз- мом, были выдвинуты в 50-е годы Дж. Ролзом [136] Rawis J. Two Concepts of Rules // The Philosophical Review. — 1955. 64.—P. 3-32. и Г. Хартом. Дж. Ролз, как и Г. Харт, утверждает, что проблема обоснования наказания состоит в ответе не на один вопрос, но на несколько разных вопросов, и это дает возможность для компромисса.

Дж. Ролз начинает с того, что проводит разграничение между системой правил, или институтов (таких, как игра, парламент или институт наказания), и конкретными действиями в рамках данной системы правил (например, ход в игре, постановление парламента, решение суда).

Обоснование системы правил, утверждает Дж. Ролз, есть нечто иное, чем обоснование одного их конкретного проявления. Когда мы говорим о системе наказаний, мы определяем цель, для которой она создавалась. Это, считает Ролз, может быть выражено только в утилитаристских понятиях как нечто, служащее интересам общества.

Никто, по мнению Дж. Ролза, не будет утверждать, что цель системы наказания — причинять страдания, соответствующие степени преступления. Что же касается конкретного преступления, то, напротив, приговор данному конкретному преступнику может быть обоснован только в категориях его вины, того факта, что он нарушил правила.

Не следует обосновывать конкретное наказание «с точки зрения будущего», то есть в консеквенциалистских понятиях. Законодатель, принимая кодекс, смотрит в будущее. Судья же, применяя его, смотрит в прошлое. Таким образом, и утилитаристы, и ретрибутивисты (по Ролзу) в чем-то правы, и их точки зрения могут быть объединены.

Экспрессивное и коммуникативное значение наказания (то есть представление о том, что наказание — это в том числе и вынесение отрицательного суждения о преступлении) с давних пор интересует философию права. В последнее время коммуникативные теории наказания стали активно разрабатываться. Идея того, что сущностью наказания является донесение некоторого послания либо преступнику, либо жертве, либо обществу в целом, может рассматриваться и как инструменталистская (служащая предотвращению преступлений или нравственному воспитанию) и как абсолютно самостоятельная. Однако современные коммуникативные теории наказания в большинстве своем ретрибутивистские.

Согласно концепции Роберта Нозика, «ретрибутивное наказание есть акт коммуникативного поведения», которым преступнику сообщается, что то, что он сделал — плохо. Неприятное сообщение о том, что «ты поступил неправильно», насильственно доведенное до преступника, заставляет его воссоединиться с правильными ценностями, от которых он отступил, совершив преступление.

Р. Нозик называет свою теорию «телеологическим ретрибутивизмом» и ориентируется в ней на положительный результат и отклик со стороны преступника. Несмотря на устремленность в будущее и надежды на исправление преступника, это все равно ретрибутивизм, поскольку наказание рассматривается как заслуженное преступником сообщение о том, что общество осуждает данное поведение. Согласно Р. Нозику, общественное осуждение оправдано, даже если это сообщение совершенно безрезультатно. Важно, чтобы оно было послано и получено. Наказание само по себе уже составляет воссоединение с правильными ценностями.

Если преступник проявляет признаки того, что послание до него дошло, например, усваивает правильные ценности, осознает свою вину и чувствует раскаяние — значит, это воссоединение (которое уже имело место) начинает работать. Концепция Р. Нозика направлена отчасти на то, чтобы опровергнуть стандартные утверждения о том, что наказание без положительных результатов бессмысленно.

В центре коммуникативной теории Дж. Хэмптон [137] Murphy J. G., Hampton J. Forgiveness and Mercy. — Cambridge: Cambridge University Press, 1988. — проблема нарушения прав человека. Обращаясь к идеи Р. Нозика о воссоединении с правильными ценностями, она объясняет наказание как ценную саму по себе реакцию на нарушение преступником прав других людей. Дж. Хэмптон исходит так же из идей И. Канта об уважении достоинства человека и предлагает современную версию lex talionis (око за око).

Главное по Дж. Хэмптон, состоит в том, что наказание — это «нанесение поражения» преступнику, чье нарушение прав других людей есть унизительное для жертвы преступления выражение господства, власти преступника над жертвой. И наказание должно быть суровым, предусматривать страдания преступника (пропорционально серьезности преступления), потому что наказание — это «послание о поражении», а поражение должно быть реальным, а не чисто символическим.

Преступник, нарушая права других людей, тем самым утверждает, что другие менее ценны, чем он, что он выше других. Наказание оправдано, потому что оно исправляет ложное утверждение преступника. Цель возмездия в том, чтобы опровергнуть завышенные притязания преступника и восстановить достоинство жертвы. Как наука опровергает ложную гипотезу и раскрывает истинную картину мира, так и наказание восстанавливает истину о ценности преступника и жертвы.

Дж. Хэмптон объясняет утверждение И. Канта о том, что оставить убийцу безнаказанным — значит, запятнать все сообщество, важностью «подтекста» наказания. Она утверждает, что если мы отказываемся от ретрибутивной цели наказания, мы тем самым смиряемся с ложным свидетельством о низком достоинстве жертвы, так как оно остается неопровергнутым. Она интерпретирует lex talionis как формулу, требующую пропорциональности наказания в соответствии с серьезностью преступления (чем серьезнее преступление, тем более суровым должно быть наказание, наносимое преступнику, во имя восстановления достоинства жертвы).