Тимоти Мортон - Стать экологичным

Кант показал, что есть разница между реальным и реальностью . В некотором роде она подобна различию между нотной записью — кучей точек и линий на странице — и «реализацией» нот, создаваемой музыкантом и публикой, пришедшей на концерт. Реальность, если угодно, — ощущение того, что нечто реально: музыка есть то, что она есть; например, есть скрипичная соната Баха, и она отличается от какой-нибудь электронной танцевальной музыки, однако она на самом деле не «существует», пока вы не сыграете ее или не услышите.

Кант предполагает, что таким «реализатором» является «трансцендентальный субъект», то есть довольно абстрактная универсальная сущность, которая отличается от меня, маленького человека, но при этом, судя по всему, тащится за мной, как невидимый воздушный шарик, «полагая» вещи в качестве больших и малых, быстрых или медленных (и шарик довольно скучный, поскольку отвечает лишь за протяженность в пространстве и времени). После Канта был выдвинут ряд других кандидатов на роль «реализатора». Гегель доказывает, что им является то, что он называет Духом, то есть величественная поступь самой истории западного человечества. Маркс утверждает, что это экономические отношения между людьми: конечно, картофель существует, однако он на самом деле не существует, пока я не накопал картошки и не сделал из нее чипсы. Ницше заявляет, что это «воля к власти»: вещи реальны, ведь вы говорите, что они реальны, а поскольку у вас в руках ружье, я спорить не собираюсь.

Тогда как Хайдеггер утверждает, что речь идет о таинственной сущности под названием Dasein . По-немецки слово означает «бытие здесь», и это значение специально сделано довольно смутным. Хайдеггер полагает, что более специфические вещи (такие, как «субъект» Канта, само понятие человека или же «экономических отношений») представляют собой «модусы» Dasein , что-то вроде ключей, отмечаемых на нотной записи. Древняя Месопотамия — это Dasein в тональности агрокультурной «цивилизации», тогда как аборигены — это Dasein в тональности палеолитических охотников и собирателей. Люди не «обладают» Dasein , поскольку Dasein производит или реализует человека, точно так же как скрипач реализует сонату Баха. И хотя ничто не указывает на то, что Dasein может быть только человеческим, именно это опрометчиво утверждает Хайдеггер. Dasein не вполне здесь, он непостоянен, подобно мерцающему свету фонарика. Однако, по Хайдеггеру, он бывает только человеческим, и немецкий мерцающий фонарик намного аутентичнее других видов такого фонарика. Разумеется, это не имеет никакого смысла, причем в категориях самого же Хайдеггера . Именно это доказывает ООО. Денацификация Хайдеггера не означает, что его надо игнорировать или обходить стороной. Она на самом деле означает, что надо быть бо ´ льшим хайдеггерианцем, чем сам Хайдеггер .

Так что, если ощущение истины красоты и говорит вам нечто истинное о чем угодно, — а что угодно в ООО как раз и называется объектом , причем объекты такого рода строго отличаются от объективированных вещей, поскольку они таинственны по самой своей сущности, — ощущение истины говорит именно то, что вещи открыты . Также опыт красоты говорит вам, что эта вещь, вещь, которую я вижу прямо здесь, неуловима. Она вполне жива, однако я не могу прибрать ее к рукам… Не могу держать ее в узде. Примерно то же самое говорит зеркало заднего вида в американских машинах, на самой границе поля зрения: ПРЕДМЕТЫ В ЗЕРКАЛЕ БЛИЖЕ, ЧЕМ КАЖЕТСЯ . Или возьмем объекты на полке художника Хаима Стейнбаха. Они по самой своей сущности чудные, с придурью, они не на месте, и эта не-уместность вещей не просто функция поломки или сбоя вещей, их становления vorhanden . То, что вы испытываете при синдроме смены часовых поясов или глядя на инсталляцию Хаима Стейнбаха, связано именно с тем, как, собственно, существуют вещи.

Всё это сводится к тому, что нормализация вещей как раз и является искажением. Искажением искажения. Быть в определенном месте, существовать в какой-то эпохе, например эпохе массового вымирания, — само по себе жутко. Мы не обращали особого внимания, и дефицит внимания сохранялся примерно двенадцать тысяч лет, с начала агрокультуры, которая со временем потребовала промышленных процессов, а потому и ископаемых видов топлива, а значит, и глобального потепления с массовым вымиранием.

Реструктурация или деструкция логистики мира, выросшего из агрокультуры, которую в другом тексте я называю агрологистикой , — одна из вещей, которые могли бы покончить с глобальным потеплением, однако обычно считается, что это не вариант, поскольку бы отсюда следовало, что надо смириться с не-«модерным» взглядом [12] Morton T. Dark Ecology: For a Logic of Future Coexistence. New York: Columbia University Press, 2016. . Агрологистика — это логистика господствующего способа агрокультуры, который появился в Месопотамии и некоторых других частях света (в Африке, Азии и обеих Америках) примерно за десять тысяч лет до нашей эры. Агрологистика по своей внутренней логике связана с выживанием: людям неолита нужно было пережить (мягкое) глобальное потепление, поэтому они осели в виде устойчивых сообществ, ставших потом городами, чтобы хранить зерно и планировать будущее. Они начали проводить различия между сферами человеческого и нечеловеческого, то есть тем, чему пристало находиться внутри городской черты, и тем, что существует за границей поселения, причем эти различия сохранились и по сей день. Также они провели различия в своей собственной среде (отсюда кастовая система). В самом скором времени после запуска агрологистической программы появились те феномены, которые мы связываем с жизнью как таковой, особенно патриархат и социальная стратификация, а также разные типы классовых систем. Важно помнить о том, что всё это исторические конструкты, следствия того, что кочевники и охотники-собиратели осели и построили города, основанные на определенной форме режима выживания.

Современный взгляд был основан на монотеизмах, которые сегодня выглядят ветхими и откровенно кровавыми (хотя сам этот современный взгляд числит себя последней стадией расколдовывания, освобождающей от монотеизма), причем их собственный корень — в приватизации заколдовывания во времена неолита и его «цивилизации».

Экологическое сознание — это сознание непреднамеренных последствий. Одно из направлений экологической политики стремится осветить вообще все вещи в мире, используя ровный немигающий свет, чтобы никаких непреднамеренных последствий не осталось. Но это невозможно, поскольку вещи таинственны по самому своему существу. Такая экологическая политика привела бы к чудовищной ситуации, «обществу контроля», если вспомнить тут удачный термин, придуманный философом Жилем Делёзом для описания нашего современного мира. В экологическом обществе контроля сегодняшняя ситуация, когда детей каждые пять секунд проверяют на то, способны ли они походить на довольно медленное вычислительное устройство, показалась бы пикником анархистов. Еще больше предсказуемости, еще больше эффективности. Если грядущее экологическое общество будет выглядеть так, я на самом деле не хочу в нем жить. На самом деле оно даже не было бы экологическим. Это был бы тот же самый мир, но в версии 9.0.