Паулу Фрейре - Педагогика угнетенных [litres]

«Банковская» модель обучения также часто оказывается тихой гаванью для большинства консервативных и многих либеральных педагогов, которые скрывают свое прагматичное и потребительское отношение к образованию под тем, что Фрейре называет «представлением о получении знания как “усвоении”, которое столь распространено в современной педагогической практике» [60] Paulo Freire . Cultural Action for Freedom // Harvard Educational Review, 1970. P. 7. . Этот подход подразумевает, что ученики «недокормлены» и, соответственно, вынуждает учителя давать ученикам список книг, которые физически невозможно прочитать и которые никогда не разбираются и не обсуждаются в классе, под предлогом того, что «в сознании учеников есть “пробелы”, и, чтобы они обладали знаниями, их необходимо “восполнить”» [61] Ibid. . Мне вспоминается один университетский преподаватель, который выдал своим студентам учебный план с 80-страничным списком литературы, при этом прекрасно понимая, что невозможно тщательно разобрать все эти тексты за один семестр. Это, безусловно, служит примером педагогического подхода, который ценит количество превыше качества. Тот же самый преподаватель потребовал от студентов, чтобы они написали работу объемом 40 страниц (почему не 25, 35 или 38?), которые он едва ли прочитал, не говоря уже о том, чтобы предоставить подробные и вдумчивые комментарии. Оценивая работу одного студента, насчитывавшую 54 страницы, преподаватель давал краткие комментарии, которые ограничивались словами «отличная работа», «высокая культура в противовес низкой», «замечательно» или «педагогическая мощь». В целом 54-страничный доклад получил 43 слова комментариев. Такой направленный на «усвоение» подход соответствует тому же представлению, из-за которого Жан-Поль Сартр, критикуя идею о том, что «знать значит есть», воскликнул: «Ох уж эта продовольственная философия!» [62] Cited in: Freire . Cultural Action for Freedom. P. 8. Это процесс, в результате которого «слова превращаются в обычные “лексические депозиты”» [преподавательской лексики], в хлеб преподавательских знаний, который ученики обязаны «съесть» и «переварить» [63] Ibid. (имеется в виду заучивание списков определений без понимания сути изучаемого объекта; применение методов как набора инструментов без осознания того, что их использование свидетельствует о принадлежности к определенной идеологии, особенно сейчас, в том, что касается новых технологий; чтение шаблонных текстов, замаскированных под теорию, которая преуменьшает значение практики; и составление обширных глоссариев). Учащихся, которым без конца «скармливают» информацию, наполняя их, словно не способную мыслить тару, затем просят «срыгнуть» ее обратно во время стандартных экзаменов и тестов, разработанных, с одной стороны, чтобы подтвердить превосходство знаний/«банковского счета» преподавателя над знаниями учеников, а с другой – чтобы удовлетворить нарциссические потребности педагога (мотив, свойственный большинству гуманитарных (но не гуманистических) подходов к образованию). В конечном счете «продовольственный банковский» подход к обучению, пусть даже он скрывается под маской прогрессивного образования, ставит своей главной целью раскармливание мозга учеников через внесение «вкладов» учительских знаний. Поэтому в рамках такой педагогической модели ученики поглощают представления, «рожденные не их собственными креативными ученическими усилиями» [64] Ibid. . Такой вид обучения, ориентированный на воспроизведение фактов, а не на понимание объекта изучения с целью получения новых знаний, неизбежно приводит к параличу эпистемологического любопытства учащегося и его творческого потенциала, из-за перегрузки навязанными педагогом знаниями, «которые в действительности… оказываются почти полностью отчужденными и отчуждающими и не имеющими почти ничего общего с той социокультурной реальностью, в которой живут ученики» [65] Ibid. .

В сущности, в «Педагогике угнетенных» Фрейре предлагает читателю идеологическую карту революционных изменений, осуществляемых на основе праксиса, которая «не предполагает дихотомии, разделяющей праксис на предварительную стадию размышления и последующий этап. Действие и размышление протекают одновременно» [66] Ibid. P. 128. . Проще говоря, Фрейре подталкивает нас к развитию критических мыслительных навыков, которые не позволят нам забыть опасные воспоминания, отмеченные клеймом ужасающего экономического неравенства, жестокого насилия и дегуманизации, которую необходимо осуждать. Такое порицание человеческих страданий необходимо для того, чтобы мы могли отстаивать интеллектуальную последовательность, которая, в свою очередь, требуется для понимания критической разницы между изучением голода, скажем, в роли туриста-антрополога, и реально испытываемого голода, между сетованием на проявления жестокости и опытом переживания насилия, между ложным благочестием или стремлением «подарить голос» угнетенным и ситуацией, когда институты власти заставляют вас молчать. Итак, псевдокритические педагоги, заявляющие о необходимости «дарить» людям небелого цвета кожи или женщинам голос, не осознают того, что голос – это не дар. Это демократическое право. Это человеческое право.

Фрейре всегда подчеркивал, что суть и смысл борьбы за освобождение заключается в возвращении этих прав, чего невозможно достичь без автономии. Автономия, в свою очередь, не может быть достигнута без настоящего взаимодействия с людьми, вместе с которыми мы боремся за освобождение. Другими словами, господствующий язык критики, которая осуждает социальную несправедливость лишь через письменный дискурс, но не предполагает осуществления соответствующих действий вместе с народом, представляет собой приспособленчество. Часто именно это происходит, когда академики, выступающие в роли туристов-антропологов на короткое время вступают в общность с людьми, например собирая данные для своего исследовательского проекта, но потом бросают эту обездоленную общность на произвол судьбы. Общность с угнетенными предполагает готовность совершить классовый и расовый суицид, который представляет собой нечто большее, чем простое «пересечение границы и переход из одного пространства в другое, пересечение географической границы, отделяющей угнетателей от угнетенных». Классовый суицид – это своего рода Пасха. Он предполагает проблематичное прохождение через культурный и идеологический контекст. Настоящее значение имеет приверженность осмысленной и долговечной солидарности с угнетенными» [67] Paulo Freire (ed.) with James Fraser, Donaldo Macedo, Tanya McKinnon and William Stokes . Mentoring the Mentor: A Critical Dialogue with Paulo Freire. N. Y.: Peter Lang Publishing, 1997). P. 316. . Как лаконично сформулировал Фрейре,