Карлос Кастанеда - Сказки о силе

Дон Хуан помог мне подняться. Его лицо было вплотную с моим. Он смеялся.

– Что это было? – заорал я.

Он заставил меня замолчать, приложив мне руку ко рту. Приложив мне губы к уху, он прошептал, что нам нужно покинуть это место спокойно и собранно, как будто бы ничего не произошло. Мы шли бок о бок. Его походка была расслабленная и равномерная. Пару раз он быстро оборачивался. Я сделал то же самое и дважды уловил какую-то темную массу, которая, казалось, следовала за нами. Позади себя я услышал громкий и какой-то неземной крик. На секунду я был объят чистым ужасом. Судороги прошлись у меня по мышцам живота. Они начинались спазматически и их интенсивность росла до тех пор, пока они просто не заставили мое тело бежать.

Единственно, как можно говорить о моей реакции, так это применяя терминологию дона Хуана. Поэтому я могу сказать, что мое тело из-за того испуга, который я испытал, смогло выполнить то, что он называл «бег силы», техника, которой он обучил меня несколькими годами раньше, состоящая из бега в темноте не спотыкаясь и не ударяясь ни обо что.

Я не полностью осознавал, что я сделал или как я сделал. Внезапно я оказался опять у дома дона Хуана. Очевидно он тоже бежал, и мы прибежали в одно и то же время. Он зажег свою керосиновую лампу, повесил ее на потолочную балку и спокойно сказал, чтобы я сел и расслабился.

Некоторое время я лежал на одном месте, пока моя нервозность не стала более управляемой. Затем я сел. Он подчеркнуто сильно приказал мне действовать так, словно ничего не произошло и вручил мне мой блокнот. Я не заметил в своей спешке, что обронил его.

– Что там произошло, дон Хуан? – спросил я наконец.

– У тебя было свидание со знанием, – сказал он, указывая движением подбородка на темный край пустынного чапараля. – я повел тебя туда, потому что я мельком заметил ранее, что знание бродило вокруг дома. Можно сказать, что знание знало о том, что ты приезжаешь и ожидало тебя. Вместо того, чтобы встречаться с ним здесь, я считал, что с ним следует встретиться на месте силы. Затем я сделал тебе испытание, чтобы посмотреть, достаточно ли у тебя личной силы, чтобы изолировать ее от всех остальных окружающих нас вещей. Ты сделал прекрасно.

– Подожди минутку, – запротестовал я. – я видел силуэт человека, прячущегося за кустом, а затем я видел огромную птицу.

– Ты не видел человека! – сказал он с ударением. – не видел ты и птицы. Силуэт в кустах и то, что полетело к нам, была бабочка. Если ты хочешь быть точным, употребляя термины магов, но очень смешным в своих собственных терминах, то ты можешь сказать, что сегодня у тебя было свидание с бабочкой. Знание – это бабочка.

Он взглянул на меня пристально. Свет лампы создавал странные тени на его лице. Я отвел глаза.

– Возможно, у тебя будет достаточно личной силы, чтобы разгадать эту загадку сегодня ночью, – сказал он. – если не сегодня ночью, то может быть завтра. Вспомни, ты мне еще должен шесть дней.

Дон Хуан поднялся и прошел на кухню в задней части дома. Он взял лампу и поставил ее к стене на короткий круглый чурбан, который он использовал как табурет. Мы уселись на полу друг против друга и поели бобов с мясом из горшка, который он поставил перед нами. Ели мы в молчании.

Время от времени он бросал на меня отрывистые взгляды и, казалось, готов был засмеяться. Его глаза были как две щелки. Когда он смотрел на меня, то слегка приоткрывал их, и влага в уголках отражала свет лампы. Казалось, он использовал свет для того, чтобы создавать зеркальные отражения. Он играл с этим, покачивая головой почти незаметно каждый раз, когда останавливал глаза на мне. Эффектом была захватывающая игра света. Я осознал его маневры после того, как он использовал их пару раз. Я был убежден, что он действует так, имея в уме определенную цель я почувствовал себя обязанным спросить об этом.

– Для этого у меня есть далеко идущая причина, – сказал он ободряюще. – я успокаиваю тебя своими глазами. Ты уже больше не нервничаешь, не так ли?

Я должен был признать, что чувствую себя очень хорошо. Мелькание света в его глазах не было угрожающим и ни в коей мере не раздражало и не пугало меня.

– Как ты успокаиваешь меня своими глазами? – спросил я.

Он повторил незаметные покачивания головы. Его глаза действительно отражали свет керосиновой лампы.

– Попробуй сделать это сам, – сказал он спокойно и положил себе еще еды. – ты сможешь успокаивать сам себя.

Я попробовал качать головой. Мои движения были неуклюжи.

– Болтая головой таким образом ты себя не успокоишь. Скорее ты добьешься головной боли. Секрет состоит не в качании головой, а в том чувстве, которое приходит к глазам из района внизу живота. Именно оно заставляет голову качаться.

Он потер район живота. Когда я закончил есть, я прислонился к груде дров и пустых мешков. Я попытался имитировать его качание головой. Дон Хуан, казалось, забавлялся бесконечно. Он смеялся и хлопал себя по ляжкам.

Затем внезапный звук прервал его смех. Я услышал странный глубокий звук, подобный постукиванию по дереву, который исходил из чапараля. Дон Хуан поднял свой подбородок, сделав мне знак оставаться алертным.

– Это бабочка зовет тебя, – сказал он без всяких эмоций в голосе.

Я вскочил на ноги. Звук тотчас прекратился. Я посмотрел на дона Хуана в поисках объяснений. Он сделал комический жест беспомощности, пожимая плечами.

– Ты еще не закончил своего свидания, – добавил он.

Я сказал ему, что чувствую себя недостойным и что лучше я уеду домой и вернусь тогда, когда буду чувствовать себя сильнее.

– Ты говоришь чепуху, – бросил он. – воин берет свою судьбу, какой она бы ни была, и принимает ее в абсолютном смирении. Он в смирении принимает то, чем он является не для того, чтобы сожалеть, не как основу для сожаления, а как живой вызов.

– Для каждого из нас нужно время, чтобы понять этот момент и использовать его в жизни. Я, например, ненавидел само звучание слова «смирение». Я – индеец, а мы, индейцы, всегда были смиренны и ничего не делали, только опускали свои головы. Я думал, что смирение не по пути с воином. Я ошибался. Сейчас я знаю, что смирение воина не является смирением нищего. Воин ни перед кем не опускает головы, но в то же время он не позволит никому опускать свою голову перед ним. Нищий, напротив, уже при падении шляпы падает на колени и метет пол перед любым, кого считает выше себя. Но в то же время он требует, чтобы кто-то, находящийся ниже его, мел пол перед ним.

Вот почему я говорил тебе сегодня ранее, что я не понимаю, что чувствуют мастера. Я знаю только смирение воина, а оно никогда не позволит мне быть чьим-либо мастером.

Мы некоторое время молчали. Его слова вызвали во мне глубокое волнение. Я был тронут ими и в то же время озабочен тем, чему я был свидетелем в чапарале. Моим сознательным заключением было то, что дон Хуан что-то скрывает от меня и что он на самом деле должен знать, что происходит.