Карлос Кастанеда - Учение дона Хуана: Путь знаний индейцев Яки

На следующее утро хозяин разбудил нас около пяти часов. Он принес нам бобы и хлеб. Пока мы ели, он говорил с доном Хуаном, но ничего не сказал о нашем путешествии. После завтрака хозяин налил воду в мою флягу и положил пару сладких рулетов в мой рюкзак. Дон Хуан приспособил поудобнее рюкзак у меня на спине. Поблагодарив хозяина за работу и повернувшись ко мне, сказал:

– Время идти.

Около мили мы шли по грунтовой дороге. Оттуда мы пересекли поле и через два часа были у подножья холмов на юге города. Мы поднялись по пологому склону в юго-западном направлении. Когда мы достигли крутизны, дон Хуан сменил направление и мы пошли по возвышенности на восток.

Несмотря на свой преклонный возраст, дон Хуан шел все время так невероятно быстро, что к полудню я уже полностью выдохся. Мы сели и он открыл мешок с хлебом.

– Ты можешь есть все это, если хочешь, – сказал он.

– А как же ты?

– Я не голоден, а позднее нам эта пища еще понадобится.

Я был очень усталым и голодным и поймал его на слове. Я чувствовал, что это подходящее время, чтобы поговорить о цели нашего путешествия, и очень осторожно я спросил:

– Ты считаешь, что мы будем здесь находится долго?

– Мы здесь для того, чтобы собрать мескалито. Мы останемся здесь до завтра.

– Где мескалито?

– Повсюду вокруг нас.

Вокруг в изобилии росли кактусы различных видов, но я не мог найти среди них пейот.

Мы снова отправились в путь и к трем часам пришли в длинную узкую долину с крутыми склонами. Я чувствовал себя странно возбужденным при мысли о том, что увижу пейот, который никогда не видел в его естественной среде. Мы вошли в долину и прошли около 150 метров, когда я внезапно заметил три определенных растения пейота. Они срослись вместе, выступив над землей примерно на несколько дюймов перело мной слева от тропы. Они выглядели, как круглые мясистые зеленые розы. Я побежал к ним, указывая на них дону Хуану.

Он не обращал на меня внимания и намеренно обращал ко мне спину, уходя дальше. Я понял, что сделал что-то неправильно, и всю вторую половину дня мы шли в молчании, медленно передвигаясь по плоской равнине, которая была покрыта мелкими острыми камнями. Мы двигались среди кактусов, вспугивая полчища ящериц, и время от времени одинокую птицу. Я прощел три дюжины растений пейота, не говоря ни слова.

Мы были в шесть часов у подножия гор, которые ограничивали долину. Мы взобрались на склон. Дон Хуан бросил свой мешок и сел. Я опять был голоден, но пищи у нас не соталось. Я предложил собирать мескалито и вернуться в город. Дон Хуан выглядел раздраженным и сделал чмокающий звук губами. Он сказал, что мы проведем здесь ночь.

Мы сидели спокойно. Слева была скала, а справа долина, которую мы пересекли. Она тянулась довольно далеко и казалась шире и не такой плоской, как я думал.

– Завтра мы начнем обратный путь, – сказал дон Хуан, не глядя на меня и указывая на долину. – мы будем идти назад и собирать его, пересекая долину. То есть мы будем подбирать его только тогда, когда он будет прямо на нашем пути. «Он» будет находить нас и никак иначе. Он найдет нас, если захочет.

Дон Хуан облокотился спиной на скалу и, наклонив голову, продолжал говорить так, как будто кроме меня тут еще кто-то был.

– Еще одна вещь. Только я могу срывать его. Ты, может быть, будешь нести мешок и идти впереди, я еще не знаю. Но завтра ты не будешь указывать на него, как ты сделал сегодня.

– Прости меня, дон Хуан.

– Все в порядке. Ты не знал.

– Твой бенефактор учил тебя всему этому о мескалито.

– Нет. Никто не учил меня об этом. Это был сам защитник, кто был моим учителем.

– Тогда значит мескалито вроде человека, с которым можно разговаривать?

– Нет.

– Как же тогда он учит?

Некоторое время он молчал.

– Помнишь то время, когда он играл с тобой? Ты понимал его, не так ли?

– Да.

– Вот так он и учит. Только ты этого не знал. Но если бы ты был внимателен к нему, то он бы с тобой говорил.

– Когда?

– Тогда, когда ты в первый раз его увидел.

Он, казалось, был очень раздражен этими вопросами. Я сказал, что задаю ему их, так как хочу узнать все, что можно.

– Не спрашивай меня, – он улыбнулся. – спроси его. В следующий раз, когда ты проснешься, спроси его все, что ты пожелаешь.

– Тогда мескалито является, как лицо, с которым можно поговорить...

Он не дал мне закончить. Он отвернулся, взял флягу, сошел со склона и исчез за скалой. Я не хотел оставаться тут один и, хотя он не звал меня, последовал за ним. Мы прошли около 150 метров к небольшому источнику. Он помыл лицо и руки и наполнил флягу. Он прополоскал во рту, но не пил. Я набрал в ладони воды и стал пить, но он остановил меня, сказав, что пить не обязательно.

Он вручил мне флягу и отправился обратно. Когда мы пришли на место, то снова уселись лицом к долине, а спиной прислонились к скале. Я спросил, не можем ли мы развести костер; он реагировал так, словно тут бессмысленно было задать такой вопрос. Он сказал, что этой ночью мы гости мескалито, он позаботится, чтобы нам было тепло.

Было уже темно. Дон Хуан вынул из своего мешка два тонких одеяла, бросил одно из них мне на колени и сел, скрестив ноги и накинув лругое одеяло себе на плечи. Под нами долина была в темноте, и края ее тоже расплылись в вечерних сумерках.

– Дон Хуан сидел неподвижно, обратясь к долине с пейотом. Равномерный ветер дул мне в лицо.

– Сумерки – это трещина межлу мирами, – сказал он легко, не оборачиваясь ко мне.

Я не спросил, что он имел в виду. Мои глаза устали. Внезапно я почувствовал себя покинутым, и имел странное всепобуждающее желание плакать. Я лег на живот: каменное ложе было твердым и неудобным, мне приходилось менять свое положение через каждые несколько минут. Наконец, я сел, скрестив ноги и накинув одеяло на плечи. К моему удивлению эта поза была в высшей степени удобной, и я заснул.

Когда я проснулся, я услышал, что дон Хуан что-то говорит мне. Было очень темно. Я не мог его хорошо видеть. Я не понял того, сто он мне сказал, но я последовал на ним, когда он спустился вниз со склона. Мы двигались осторожно или, по крайней мере, я из-за темноты. Мы остановились у подножья скалы. Дон Хуан сел и знаком показал мне сесть слева от него. Он расстегнул рубашку и достал кожаный мешок, который открыл и положил перед собой на землю.

После долгой паузы он поднял один из батончиков (таблеток). Он держал его в правой руке, потирая его несколько раз между большим и указательным пальцами и тихо пел. Внезапно он издал оглушительный крик: «амиииии!» это было неожиданно. Это испугало меня. Смутно я понимал, что он положил батончик пейота в рот и начал жевать его. Через минуту он наклонился ко мне и шепотом велел взять мешок, взять один мескалито, положить затем мешок опять перед ним и делать все точно так же, как это делал он.