Карлос Кастанеда - Отдельная реальность

Я внимательно прислушивался. Я сидел спиной к каменистой стороне холма. Я испытывал умеренное онемение. Дон Хуан предупредил меня не закрывать глаза. Я начал слушать и мог различить посвистывание птиц, шелест листьев от ветра, жужжание насекомых. Когда я поместил все свое внимание в эти звуки, я мог действительно разобрать четыре разных типа посвистывания птиц. Я мог различить медленные или быстрые скорости ветра; я мог также слышать различный шелест трех типов листьев. Жужжание насекомых было поразительным. Их было так много, что я не мог сосчитать их или правильно разделить их.

Я был погружен в необычный мир звуков, которого никогда не было в моей жизни. Я начал скользить вправо. Дон Хуан сделал движение, чтобы остановить меня, но я сам уже сдержал себя. Я выпрямился и сел прямо снова. Дон Хуан передвинул мое тело, пока не подпер меня в щели каменной стены. Он расчистил мелкие камни из-под моих ног и уложил затылок моей головы на камень.

Он повелительно сказал мне, чтобы я смотрел на горы к юго-востоку. Я сосредоточил мой пристальный взгляд вдаль, но он исправил меня и сказал, что я не должен смотреть пристально, но разглядывать холмы передо мной и растительность на них. Он повторил снова и снова, что я должен сосредоточить все свое внимание на слушаньи.

Звуки начали проступать снова. Их не было настолько много, чтобы я хотел слушать их; скорее, они каким-то способом заставляли меня концентрироваться на них. Ветер шелестел листьями. Ветер прошел вверху над деревьями и затем втянулся в долину, где мы были. Опускаясь, он коснулся сначала листьев на верхушках деревьев – они издали особый звук, который, как я представил, был низким, дребезжащим, сочным звуком. Затем ветер толкнул кусты, и их листья зазвучали подобно множеству мелких предметов; это был почти мелодичный звук, очень поглощающий и весьма требовательный; он, казалось, мог заглушить все остальное. Я нашел его неприятным. Я почувствовал себя в затруднении, потому что мне пришло на ум, что я был подобен шуршанию кустов, раздражающему и требующему. Звук был так близок ко мне, что я испытывал неловкость. Затем я услышал, что ветер прошелся по земле. Это не был больше шелестящий звук, но больше посвистывание, почти низкое или однообразное жужжание. Прислушиваясь к звукам ветра, я понял, что все три из них случились сразу. Я был удивлен тем, что я был способен отличить их один от другого, когда я снова начал сознавать посвистывание птиц и жужжание насекомых. В один момент были только звуки ветра, а в следующий момент гигантский поток других звуков сразу возник в сфере моего сознания. Логически, все существовавшие звуки должны были постоянно издаваться в течение времени, когда я слышал только ветер.

Я не мог сосчитать всех посвитываний птиц или жужжаний насекомых, однако, я был убежден, что я слышал каждый отдельный звук, когда он производился. Все вместе они создавали очень необычный порядок. Я не мог назвать это иначе, чем «порядок». Это был порядок звуков, которые имели строй; то есть каждый звук происходил в последовательности.

Затем я услышал исключительно долгий вой. Он заставил меня задрожать. Все другие звуки в мгновение прекратились, и долина была мертвой, пока отражение воя не достигло другой стороны долины; затем шумы возникли опять. Я сразу же поймал их строй. Через момент напряженного слушания я подумал, что я понял рекомендацию дона Хуана наблюдать за дырами между звуками. Строй шумов имел интервалы между звуками! Например, особые посвистывания птиц были рассчитаны по времени и имели паузы между собой, и то же имели все другие звуки, которые я воспринимал. Шелест листьев был подобен вязкому клею, что составляло их однородное жужжание. Дело было в том, что синхронность каждого звука была целой в общем строе звуков. Таким образом, интервалы или паузы между звуками, если я обращал внимание на них, были дырами в структуре. Я снова услышал пронзительный вой ловителя духов дона Хуана. Он не потряс меня, но звуки снова прекратились в мгновение, и я воспринял такой перерыв, как дыру, очень большую дыру. В этот самый момент я переместил свое внимание от слушанья к смотрению. Я смотрел на скопление низких холмов с пышной зеленой растительностью. Силуэты холмов были расположены таким образом, что с места, откуда я смотрел, на склоне одного из холмов, казалось, была видна дыра.

Это было место между двумя холмами, и благодаря этому я мог видеть низкие, черные, с серым оттенком горы вдали. В этот момент я не знал, что это было. Было так, как будто дыра, которую я видел, была «дырой» в звуке. Затем шумы начались снова, но визуальное изображение огромной дыры оставалось. Короткое время спустя я стал еще более остро осознавать строй звуков и их порядок и распределение их пауз. Мой ум был способен различать и выделять огромное количество отдельных звуков. Я мог действительно следить за всеми звуками, поэтому каждая пауза между звуками была определенной дырой. В определенный момент паузы скристаллизовались в моем уме и образовали твердую решетку, структуру. Я не видел и не слышал их. Я чувствовал структуру какой-то неизвестной частью себя.

Дон Хуан заиграл на своей бечевке еще раз; звуки прекратились, как и прежде, создав огромную дыру в звуковой структуре. Однако, на этот раз эта большая пауза гармонировала с дырой в холмах, которую я видел; они наложились друг на друга. Эффект восприятия двух дыр длился такое долгое время, что я мог видеть и слышать их контуры, так как они соответствовали друг другу. Затем снова начались другие звуки, и структура пауз их стала отчетливым, почти видимым ощущением. Я стал видеть звуки, так как они создавали строй, и затем весь этот строй стал накладываться на окружающее тем же самым путем, каким я воспринимал наложение двух больших дыр. Я не смотрел и не слушал, как я привык это делать. Я делал что-то, что было совершенно отличным, – я составлял свойства обоих. По какой-то причине мое внимание было сосредоточено на большой дыре в холмах. Я чувствовал, что я слышал ее, и в то же самое время я видел ее. В ней было что-то соблазняющее. Она всецело поглотила мое поле восприятия, и каждый отдельный звуковой строй, который совпадал с особенностями окружения, зависел от этой дыры.

Я еще раз услышал жуткий вой ловителя духов дона Хуана; все звуки прекратились; две большие дыры, казалось, светились, и тогда я снова увидел вспаханное поле; там стоял олли, как я видел его прежде. Вид всей сцены стал очень ясным. Я мог видеть его прямо, как будто он был в пятидесяти ярдах. Я не мог видеть его лицо – шляпа скрывала его. Затем он начал приближаться ко мне, медленно поднимая на ходу свою голову; я мог почти видеть его лицо, и это ужаснуло меня. Я знал, что я должен был остановить его без промедления. Необычайная волна прошла по моему телу; я чувствовал истечение «силы». Я хотел отвести глаза в сторону, чтобы остановить зрелище, но я не мог сделать этого. В этот критический момент мне в голову пришла мысль. Я знал то, что имел в виду дон Хуан, когда говорил о частицах «пути с сердцем», которые были щитами. Было что-то, что я хотел следать в своей жизни, что-то очень поглощающее и интригующее, что-то, что наполняло меня огромным спокойствием и удовольствием. Я знал, что олли не мог победить меня. Я повернул голову безо всякого беспокойства, прежде чем я мог увидеть все его лицо.