Томас Гоббс - Сочинения в двух томах. Т.2

Заключаю. Насколько я могу видеть, нет ничего во всем этом трактате, как и в том, что я писал раньше на ту же тему по-латыни, что противоречило бы как Слову Божиему, так и правилам добропорядочного поведения или могло бы способствовать нарушению общественного спокойствия. Вот почему я думаю, что было бы полезно этот труд напечатать, а еще полезнее было бы изучать его в университетах, если с ним согласны те, кто призван судить о таких вопросах. Ибо раз университеты являются источником политических и моральных учений, из которых проповедники и дворянство черпают воду, чтобы окропить ею людей как с кафедры, так и в своих беседах, то необходимо, конечно, проявить величайшую заботу о том, чтобы эта вода оставалась чистой как от яда языческих политиков, так и от чар лживых духов. Таким образом, большинство людей, зная свой долг, будет менее расположено становиться орудием честолюбия нескольких недовольных лиц в их планах против государства и с меньшим раздражением будет относиться к податям, необходимым для поддержания мира и организации защиты государства, а сами правители будут иметь меньше повода содержать за счет государства армию большую, чем необходимо для обеспечения свободы государства против вторжений и захватов иноземных врагов.

Итак, я довел до конца мой трактат о гражданской и церковной власти, поводом к которому послужили переживаемые нами беспорядки. Трактат этот свободен от всякого пристрастия, от всякого заискивания и не имеет другой цели, как лишь показать людям воочию взаимоотношения между защитой и повиновением, ненарушимого соблюдения которого требуют человеческая природа и божественные законы, как естественные, так и положительные. И хотя революции в государствах не являются благоприятной расстановкой светил при рождении истин такого рода (ибо эти истины кажутся зловещими для разрушителей старого порядка, а те, кто строит новый порядок, видят только их оборотную сторону), однако я не могу полагать, что развитые мной положения были в настоящее время осуждены теми, кто поставлен государством судить о различных учениях, или кем-либо желающим сохранения мира в государстве. И в этой надежде я возвращаюсь к моим прерванным работам о естественных телах, в отношении которых (если Бог даст мне здоровье, чтобы довести мои работы до конца), как я надеюсь, новизна идей в такой же мере доставит удовольствие, в какой новизна в отношении этого искусственного тела обыкновенно оскорбляет. Ибо истины, не сталкивающиеся с человеческой выгодой и с человеческими удовольствиями, приветствуются всеми людьми.

А. Разъясни мне, пожалуйста, Никейский Символ веры, не с тем, конечно, чтобы мне охватить умом весь предмет, но чтобы так понять слова веры, что они оказались бы в согласии со Священным писанием. И прежде всего следующие слона: “Верую во единого Бога Отца Вседержителя Творца неба и земли видимым же всем и невидимым”. И во-первых, что это значит: “верую но”, или по-гречески πιστεύω είς? Я не припомню, чтобы находил где-нибудь у греческих авторов такое выражение. Я встречал “верю кому-нибудь” – πιστεύω τινί, “верю, что это так” – πιστεύω όντος είναι.

Б. Собственно, это выражение, употребляемое теми, кто принимает члены Символа, ибо предлог είς означает помимо прочего “до этих пределов”, так что, когда говорится πιστεύω είς θεόν πατέρα и т. д., – если вместо θεόν и т.д. поставить τούτο, – это будет то же самое, что “я верю в этих пределах”. Следовательно, предлог είς обозначает ограничение веры в тот или иной член Символа, а именно: до каких пределов (hactenus) принимающие его (subscriptions) сознательно с ним соглашаются. Поэтому не должно казаться удивительным, что вне конфессиональных текстов ты не встречал такого выражения. Это то же самое, как если бы ты сказал, что веришь в то, что Бог существует, что Он един, что Он Отец, что Он Вседержитель и т. д. Мы читаем также “верую в Евангелие”, т.е. “верю Евангелию”, т.е. – провозвестникам Евангелия, но по-гречески там не είς, a έν.

А. “Бог есть Отец, Бог есть Вседержитель” и т.д. Это, как утверждают диалектики [148], предложения, ибо имеют подлежащее и сказуемое, и в них явно приписывается Богу какое-то имя. Но я не понимаю, какое имя приписывается Богу в следующем предложении: “Бог есть”. Ведь, как я полагаю, невозможно сказать, что “Бог есть “есть””, и незачем говорить. что “Бог есть Бог”.

Б . Когда говорят: “Бог есть”, – слово “есть” – это полнозначный глагол, включающий и у греков, и у латинян как связку, так и предикат. Таким образом, предложение: “Бог есть” означает то же самое, что и “Бог существует”, т.е., если мы раскроем глагол “быть”, “Бог есть сущее”, или ό ών, т.е. нечто реальное, а не чистый фантом (phantasma), каковым является то, что называется “призраком”, или то, чему язычники поклонялись как демонам, то, что называется апостолом Павлом “ничто”.

А. Как мне помнится, апостол так называет идолов, а не демонов.

Б. Уж не считаешь ли ты, что эти сделанные из золота, слоновой кости или дерева изображения, а вовсе не демоны, почитавшиеся в их изображениях, были названы “ничем”? Кроме того, идол собственно есть фантом, не сама вещь, а идея, образ вещи, по образцу которых древние создавали свои изображения, ибо они редко брали образы, или идеи, своих богов из их изображения. И к тому же Бог словом “сущее” (ens) отличается от имен. Ведь человек-вещь отличается от человека-имени. Кроме того, следует знать, что слово “есть” так, как оно употреблялось латинянами и греками – в качестве связки в предложениях, вообще было неизвестно евреям. Поэтому они всегда пользовались субстантивированными словами и вместо связки для выражения того, что диалектики называют предикацией, в каждом утверждении присоединяли к имени другое имя. У латинян же и греков связка est – это не глагол, а соединение (coniunctio) и служит не для обозначения действия, а для связи, и, как “и” означает, что имена, между которыми оно ставится, являются именами различных вещей, так и связка est означает, что имена, между которыми она ставится, являются именами одной и той же вещи. Таким образом, имена, являющиеся дериватами от связки est, такие, как “сущность”, “сущностность”, “быть” и эквивалентные им, у евреев существовать не могли. По-латыни говорится: “Земля была пуста”. По-еврейски: “Существующая земля пустая”, – где человек, говорящий по-латыни, слышал не “была”, а (“было”) “нечто существующее”.

А. Что следует понимать под словом “Создатель”? Не то ли, что сей мир был создан из ничего?