Томас Гоббс - Сочинения в двух томах. Т.2

Советники.Сверх всего сказанного заботе суверена подлежит еще выбор хороших советников. Я разумею таких, советом которых он должен пользоваться при управлении государством. Ибо слово совет (counsel) – по – латыни consilium, искаженное considium [86]имеет широкое значение и охватывает всякое собрание людей, заседающих вместе и не только обсуждающих то, что следует делать в будущем, но и творящих суд над фактами прошлого и решающих, какие законы нужны в настоящем. Я беру это слово здесь лишь в первом значении. В этом смысле не может идти речь о выборе совета ни при демократии, ни при аристократии. Ибо в этого рода государствах советники являются членами того лица, которому советы даются. Поэтому о подборе советников речь может идти лишь в монархии. При этой форме правления суверен не исполняет своего долга как следует, если он не стремится подбирать таких советников, которые наиболее пригодны во всех отношениях. Наиболее пригодными являются те советники, которые меньше всего могут надеяться на получение выгоды от плохого совета и которые наиболее сведущи в вопросах, имеющих отношение к миру и защите государства. Трудно определить, кто именно ждет для себя выгоды от смуты в государстве, однако имеются признаки, дающие повод к основательному подозрению, что это люди, состояние которых недостаточно, чтобы покрыть их обычные расходы, и которые подлаживаются к народу, выражая ему свое сочувствие во всех его неразумных жалобах и непоправимых обидах, что может легко заметить тот, кому это надлежит ведать. Однако определить, кто именно является наиболее сведущим в государственных делах, еще труднее, а тот, кто это умеет, меньше всего нуждается в совете таких людей, ибо, для того чтобы уметь определить того, кто знает правила какого угодно искусства, необходимо обладать в значительной степени знанием самого искусства, так как никто не может быть уверен в истинности правил другого, если он сам не научился сначала понимать их. Но лучше “ всего свидетельствует о знании какого-нибудь искусства долголетнее занятие им с неизменным успехом. Способность давать хороший совет не приобретается жребием или по наследству, поэтому ждать хорошего совета в делах государства от богатого или знатного человека можно не с большим основанием, чем при составлении плана крепости, разве только мы будем думать, что для изучения политики не требуется никакого метода (как это требуется при изучении геометрии), а достаточно быть зрителем, что, однако, неверно, ибо из указанных нами двух наук политика более трудная. Если в этой части Европы стало правом определенных лиц по наследству занимать место в высшем совете государства, то это перешло к нам из эпохи завоеваний германцев, когда многие самостоятельные владетели объединились вместе, чтобы завоевать другие народы. А они не вступили бы в конфедерацию без таких привилегий, которые в последующее время должны были бы отличать их потомство от потомства их подданных. Так как эти привилегии несовместимы с правами верховной власти, то указанные лица могут удержать их лишь в качестве особой милости суверена. Но если бы они стали настаивать на этих привилегиях как на своем праве, то они неминуемо должны были бы постепенно потерять их и в конце концов иметь лишь те отличия, на которые дают им право их способности.

Как бы ни были способны советчики в каком-нибудь деле, они приносят больше пользы тогда, когда каждый из них в отдельности, а не ораторствуя в собрании, дает свой совет и указывает его основания, а также тогда, когда они предварительно обдумывают свой совет, а не говорят экспромтом, – в обоих этих случаях они имеют больше времени предусмотреть последствия обсуждаемого действия и меньше влекомы к противоречию завистью, соперничеством и другими страстями, проистекающими из различия мнений.

Лучший совет в делах, касающихся не других народов, а лишь тех удобств и благ, которые подданные могут получить благодаря законам, регулирующим внутренние отношения государства, может быть почерпнут из обычных сообщений и жалоб людей каждой провинции, которые лучше всего знакомы с собственными нуждами и требования которых поэтому, если только они не клонятся к умалению прав верховной власти, должны быть серьезно приняты во внимание, ибо без этих существенных прав (как я уже часто говорил раньше) государство вообще не может существовать.

Командиры.Если командующий армией непопулярен, то армия не будет любить и бояться его, и, следовательно, он не сможет с успехом выполнять свои обязанности. Поэтому он должен быть умным, храбрым, приветливым, щедрым и удачливым, чтобы в армии о нем составилось мнение как о человеке, соответствующем своему назначению и любящем своих солдат. Это и есть популярность, она порождает у солдат мужество и желание заслужить благосклонность генерала и позволяет ему проявить суровость в случае необходимости при наказании мятежных или нерадивых солдат. Но эта любовь солдат при отсутствии залога верности командира опасна для верховной власти, особенно когда она находится в руках непопулярного собрания. Безопасность народа требует поэтому, чтобы те, кому суверен поручает свои армии, были одновременно хорошими полководцами и верными подданными.

Если же суверен сам популярен, т.е. пользуется уважением и любовью своего народа, тогда популярность какого-нибудь подданного не представляет никакой опасности. Ибо солдаты никогда не бывают настолько несправедливы, чтобы принять сторону своего командира, хотя они иногда и выступают против своего суверена, когда любят не только самого командира, но и его дело. Поэтому тот, кто когда-либо насильственно свергал власть своего законного суверена, старался, прежде чем сесть на его место, сочинить для себя какие-нибудь права на это, чтобы народу не совестно было принять его. Иметь заведомое право на верховную власть – настолько популярное качество, что тому, кто обладает им, для завоевания сердец своих подданных требуется лишь немногое: чтобы подданные убедились в его способности управлять своей семьей, а в отношении врагов – в его способности разбить их армии. Ибо наибольшая и самая активная часть человеческого рода никогда не была до сих пор довольна настоящим.

Что касается обязанностей одного суверена по отношению к другому, о чем трактует та часть права, которую обычно называют международным правом , мне не приходится здесь ничего говорить, так как международное право и естественное право одно и то же. Каждый суверен при обеспечении безопасности своего народа имеет то же право, которое может иметь любой человек при обеспечении собственной безопасности. И тот же закон, который диктует людям, не имеющим гражданского правления, что они должны делать и чего избегать в отношении друг друга, диктует тоже самое государству, т.е. совести суверенных государей и верховных собраний, так как судилище естественного права находится только в совести, где царствует не человек, а Бог. А его законы, обязывающие весь человеческий род, т.е. законы Бога как творца природы, являются естественными , а как того же Бога – Царя царей – являются законами . Однако о царстве Бога как Царя царей и как царя отдельного народа я буду говорить в следующей части этого трактата.