Борис Чичерин - Собственность и государство

Европа в последние годы испытала на себе действие этих новых элементов. Конкуренция Америки при удешевлении средств перевозки заставила английских и французских землевладельцев значительно понизить получаемую ими ренту. В Англии это понижение произошло в размере от 10 до 20 процентов. Один герцог Бедфорд в прошедшем году уменьшил свой доход на 70 000 фунтов. А так как удешевление может идти еще далее, то и дальнейшее понижение ренты представляется весьма вероятным.

При таких условиях не только нельзя сказать вместе с последователями Рикардо, что землевладельцы в качестве монополистов одни пользуются выгодами, проистекающими от умножения народонаселения и богатства, но можно, напротив, опасаться, что землевладение сделается слишком невыгодным помещением капитала. Мы видели эти опасения у Штейна. Уже в настоящее время рассчитывают, что происшедшее в нынешнем столетии возвышение поземельной ренты едва равняется обыкновенным процентам с положенного в землю капитала [223]. С понижением же ренты затраты сделаются еще непроизводительнее и рискованнее. А между тем только большая или меньшая верность дохода с земли может до некоторой степени уравновесить те значительные прибыли, которые нередко получаются при помещении капиталов в другие предприятия. Если и на эту верность нельзя рассчитывать, то на стороне землевладения останется одно нравственное положение, которым люди могут дорожить, хотя бы оно было сопряжено с материальным ущербом. А так как уменьшение дохода землевладельцев при понижении цен идет в пользу массы населения, то государство, с своей стороны, не может не дорожить этими нравственными выгодами, которые заставляют высшие массы довольствоваться меньшею долею дохода, нежели какая приходилась бы им в силу простого действия экономических законов. Мы здесь опять приходим к тому положению, что для государства нет никакого расчета взять в свои руки эту мнимую монополию. На низших ступенях, когда действуют одни естественные силы, при обилии земель, она имеет мало значения и едва достаточна для привлечения к земледелию образованных элементов; на высших же ступенях она может поддерживаться только постоянным вкладом капитала, приносящего меньшие проценты, нежели в других отраслях.

Конечно, есть условия, при которых землевладельцы могут получить более или менее значительные выгоды: цены на земли растут, когда вследствие умножения народонаселения или улучшения средств перевозки земледельческим произведениям открывается новый сбыт. Таков закон для всех отраслей производства: усилившееся требование возвышает ценность произведений, а вместе и доход производителей. Но точно так же доход может падать, когда вместо сбыта является внешняя конкуренция, понижающая цены. Так например, в Англии арендная плата за землю после 1815 г. понизилась на 50%. То же самое произошло и после отмены хлебных законов и, наконец, как сказано, в новейшее время вследствие конкуренции Америки. Временные колебания могут быть в ту или другую сторону, но общий ход — указанный выше.

В итоге, теория Рикардо, верная, если принять в соображение одни силы природы, существенно видоизменяется действием капитала, который, умножая производство, восстановляя истощающиеся естественные силы, превращая бесплодные земли в плодородные, и наконец, удешевляя издержки перевоза, делает неравенство естественных условий второстепенным фактором промышленного производства. Некоторое значение это неравенство всегда сохраняет, вследствие чего на лучших землях рента все-таки выше, нежели на худших. И в этом отношении теория Рикардо остается верною. Но, во-первых, это неравенство проистекает не только от естественных условий, но и от положенного в землю капитала. Во-вторых, оно с развитием земледелия идет не увеличиваясь, а уменьшаясь. Плодородие почвы не может возвышаться до бесконечности, и предел его скорее достигается на лучших землях, нежели на худших. Последние посредством усовершенствованной обработки постепенно переходят в высший разряд и через это приближаются к первым. Так например, по исчислениям Пасси, в некоторых местностях Франции с 1829 г. по 1852 арендная плата за лучшие земли возвысилась на 32%, а за худшие на 250 и даже на 500% [224]. Таким образом, доход землевладельца получается не столько от того, что сделано природою, сколько от того, что сделано самим человеком.

Совершенно с иной точки зрения восстает против теории Рикардо Родбертус. Принимая за аксиому основное положение Рикардо, что ценность произведений определяется количеством положенной в них работы, но извращая смысл этого положения, он выводит отсюда, что капиталист совокупно с землевладельцем, пользуясь монополиею, берут себе в виде поземельной ренты и процента с капитала часть того, что принадлежит рабочим. Распределение же между ними этого похищенного достояния определяется особенностями земледельческой и обрабатывающей промышленности. Доля, причитающаяся каждой из них в совокупном <���наборе> произведений, в силу общего экономического закона соразмерна с количеством положенной в произведения работы, как в той, так и в другой. Та же пропорция существует и между доходами землевладельца и капиталиста. Так например, если количество работы, положенной в произведения земледелия и обрабатывающей промышленности, одинаково, то и доля, причитающаяся владельцам этих произведений в силу права собственности, будет одинаковой. Но отношение этой доли к затраченному капиталу будет разное, вследствие того что обрабатывающая промышленность принуждена делать большие затраты, нежели земледельческая. Первая кроме издержек на орудия производства и на заработную плату покупает еще материал; второй же материал дается природою. А так как отношение прибыли к затраченному капиталу составляет процент, и в действительности этот процент исчисляется одинаково для обеих отраслей, причем за норму принимается промышленность обрабатывающая, то очевидно, что в земледелии всегда останется излишек дохода, соответствующий сбережению на покупку материала. Этот именно избыток представляется в виде поземельной ренты, которую землевладелец получает с земледельческого дохода, за вычетом обыкновенного процента с затраченного капитала. Из этого ясно, заключает Родбертус, что поземельная рента существует всегда, какова бы ни была ценность произведений и каковы бы ни были издержки производства. Она проистекает не из различия доходности земель, как утверждает Рикардо, а из того, что капиталист и землевладелец присваивают себе часть того, что принадлежит работникам, причем землевладелец, не имея надобности покупать материалы, получает большую прибыль в сравнении с своими издержками; одна часть этой прибыли представляется доходом с затраченного капитала, другая же часть, составляющая излишек, является доходом от земли [225].