Борис Чичерин - Собственность и государство

Таким образом, наследство составляет неотъемлемую принадлежность семейного союза и в отношении к родителям, и в отношении к детям. Нельзя посягать на наследство, не посягая вместе с тем и на семью, которая в имуществе имеет свою необходимую материальную опору. Чем выше мы восходим в истории человечества, тем теснее эта связь. В первобытные времена, при господстве родового быта, личное право совершенно исчезает в семейном. С естественною преемственностью поколений непосредственно связана и преемственность имущественных отношений. На первых ступенях даже вовсе нет наследства, потому что семья продолжается непрерывно. Позднее, с развитием личного начала, права и интересы различных членов семьи расходятся; наступает наследование по закону, а наконец является и завещание. Непосредственное слияние элементов заменяется взаимным их ограничением. С одной стороны, права наследников ограничивают право настоящих владельцев распоряжаться своим имуществом после смерти, а иногда даже и при жизни; с другой стороны, воля завещателя может ограничивать права наследников. Сочетание этих двух противоположных начал составляет главную задачу наследственного права.

Выше мы касались уже ограничений первого рода. Они могут быть различны. Иные законодательства определяют известную часть имущества, которою завещатель не имеет права распоряжаться по усмотрению и которая непременно должна достаться законным наследникам. Другие различают имущества родовые от благоприобретенных. Завещателю предоставляется полное право распоряжаться последними, тогда как первые, по крайней мере в ближайших степенях, должны следовать законному порядку. В этих различных способах произвести указанное выше сочетание начал выражаются особенности народного духа и исторического развития учреждений.

Что касается до ограничений второго рода, то они состоят главным образом в определении завещателем дальнейшего порядка наследования, на срок или бессрочно, причем обыкновенно установляется неотчуждаемость имущества, так что наследник является не более как пожизненным пользователем. Таков характер майоратов, фидеикоммиссов, субституций. Спрашивается: до какой степени могут быть допущены подобные ограничения воли живых собственников волею умерших?

Многие современные законодательства отрицают у завещателя это право. Они признают, что наследство может передаваться только на правах полной собственности. Новое поколение не должно быть связано и поставлено в худшее положение, нежели его предшественники. Признанное законодательством начало свободы собственности должно служить на пользу всех.

Это право отрицается и во имя справедливости. Подобные ограничения обыкновенно сопряжены с преимуществом одного наследника перед другими. Равный раздел наследства, который должен составлять правило, через это устраняется.

Эта точка зрения, бесспорно, имеет за себя многое; однако она не может иметь притязания на безусловное значение. Побуждения, на которых основываются отвергаемые ею учреждения, могут быть двоякого рода. Нередко они проистекают из стремления аристократических родов поддержать свое общественное положение. Тут мотив чисто политического свойства, и с своей стороны законодательства, точно так же руководясь политическими соображениями, разрешают или воспрещают такого рода учреждения, смотря по тому, желают ли они поддержать или разрушить аристократическое начало в обществе. Наследственное право служит здесь только средством для иных целей. Но независимо от того, такой порядок наследования имеет основание и в семейном начале. Продолжение дома, сохранение в роде домашнего очага, всегда имело и имеет глубокие корни в человеческой природе. Оно связано с самыми священными чувствами человека, с семейными преданиями, с воспоминаниями детства, с уважением к могилам отцов, с привязанностью к родному месту, одним словом, с тем, что всего дороже для человеческого сердца и что составляет нравственную жизнь семьи. Отец семейства, вполне сознающий свои нравственные обязанности, основывает и устраивает свое пепелище не для своего только мимолетного удовольствия и даже не для удобств ближайшего наследника, а в надежде, что на многие поколения здесь будет нравственный центр семейной жизни и сохранится живая память о нем и о всех ему близких. Высокое значение семьи и семейных преданий для всего общественного и государственного быта должно побуждать законодательства поддерживать такого рода учреждения. Только преувеличенный демократический индивидуализм, отрицающий свободу завещателя во имя свободы наследников, отвергает их безусловно. Невыгодная их сторона состоит в том, что в них неизбежно один из наследников получает большее или меньшее преимущество перед другими. Это - жертва, которая приносится непрерывности семейной связи и сохранению из рода в род семейных преданий. Задача и тут состоит не в том, чтобы устранить одно начало во имя другого, а в том, чтобы сочетать их, примиряя сохранение семейного достояния с правами наследников. Но это сочетание не может быть произведено законом, который не в состоянии уловить бесконечного разнообразия жизненных обстоятельств. Решающий голос в этом деле может иметь только любовь отца семейства, который, устраивая свой дом. заботится и о судьбе своих детей. Окончательно все тут зависит от нравов, то есть от свободы. Общественные нравы решают, какой порядок наследования более согласен с народным духом и с современными требованиями общества. Закон же не должен запирать двери ни для какого решения. Он может только полагать границы воле, явно уклоняющейся от нравственных требований. Конечно, невозможно предоставить завещателю право налагать свою волю на потомство на вечные времена. Семейные предания тогда только имеют Цену и значение, когда они поддерживаются существующими поколениями. Но для того чтобы их поддержание сделалось возможным, необходимо охранить преемственный порядок от неизбежных случайностей личного произвола, и не надобно, чтобы законодатель этому препятствовал. Приведенный выше английский закон, который дает завещателю право определять порядок наследования только на известный срок, по-видимому всего ближе подходит к желанной цели. К тому же клонился и позднейший римский закон, возвращавший наследникам свободу распоряжения после четвертого поколения. Разумеется, мы говорим только о принципе, а не о подробностях, которые могут быть весьма разнообразны.

До сих пор мы рассматривали взаимные ограничения прав завещателя и наследников. Совершенно иной вопрос: на сколько государство имеет право ограничивать наследственный переход имущества во имя общественных целей? Здесь дело идет уже не об отношениях, естественно вытекающих из наследственного права, а о большем или меньшем стеснении этого права во имя постороннего начала. Многие современные писатели, не видя возможности совершенно отменить наследство, стараются однако положить ему возможно тесные пределы, с целью более уравнительного распределения имуществ.