Юн Эльстер - Кислый виноград. Исследование провалов рациональности

Вкратце перечислю некоторые работы и традиции, на которые я опирался в данной главе. В психологии одним из важнейших отправных пунктов был Лесли Фарбер и его понятие «воли, которую нельзя волить»; другим были работы Грегори Бейтсона, Пауля Вацлавика и их коллег, содержавшие новаторские исследования парадоксальных приказов. В философии дзен-буддизм, вероятно, ближе всего подходит к тому, о чем я здесь говорю. Я почти ничего не знаю об этой школе мысли, но не думаю, что о ней нужно много что знать в теоретическом плане. По сути дела, вера в доктрину, которую необходимо знать, – знак того, что вы пока ничего не поняли. (Тем не менее непонимание может быть крайне необходимо для дальнейшего понимания, как указывается ниже.) То, что я усвоил по поводу буддизма в целом и дзен-буддизма в частности, взято у Д. Т. Судзуки, Рэймонда Смаллиана и Сержа Кольма.

Что касается исследований общества в более широком понимании, последующие страницы многим обязаны работам Александра Зиновьева о Советской России и Поля Вена о классической античности. Первому я, среди прочего, благодарен за мое понимание различия внешнего и внутреннего отрицания, отсутствия воления и воления отсутствия – и связанного с этим заблуждения, будто можно волить отсутствие воления. Последнему я признателен за разъяснение того, что попытки поразить щедростью или демонстративным потреблением сами себя обрекают на неудачу.

Образцовый случай такого заблуждения довольно подробно засвидетельствован в дневнике Стендаля, который тот вел с 1801 года (когда ему исполнилось восемнадцать лет) до 1817 года [93] Последующее изложение опирается на: Elster 1982b. . Его преследовала навязчивая идея стать естественным. Она требовала как минимум не создавать впечатление, будто вы пытаетесь произвести впечатление. «Нет ничего приятнее писаний, которые, кажется, не требуют никакого остроумия от своего автора и вызывают у нас смех без того, чтобы мы почувствовали себя обязанными проявлять восхищение» [94] Stendhal 1981: 124. . У Стендаля появилась мысль: «Говорить все, что приходит в голову, просто и без претензий; избегать произведения эффекта в разговоре» [95] Stendhal 1981: 117. . Задача оказалась не из легких, но он укреплял себя следующим замечанием: «Я был бы уверен в успехе, если бы только я научился показывать мое равнодушие» [96] Stendhal 1981: 837. .

Его проект, однако, противоречив по определению, поскольку интенциональный элемент, включенный в желание, несовместим с недостатком интенциональности, характерным для равнодушия. Соответствующее противоречие нашло воплощение в следующем замечании, которое теряет свою остроту в переводе: «Pour être aimable, je n’ai qu’a vouloir ne pas le paraître» [97] Stendhal 1981: 896. [Чтобы быть приятным, мне нужно лишь хотеть им не казаться]. Ясно, что это воление того, что нельзя волить. Истинное высказывание предполагало бы внешнее, а не внутреннее отрицание: «Pour être aimable, je n’ai qu’a ne pas vouloir ne pas le paraître» [Чтобы быть приятным, мне нужно лишь не хотеть им не казаться]. Заметьте, что Стендаль не стремится произвести впечатление на других, подделывая качества, которых у него нет. Он хочет произвести на них впечатление тем, что является или становится определенного рода человеком – человеком, который меньше всего заботится о том, чтобы произвести впечатление. В конце концов он понял, что никогда не сможет стать таким человеком, поскольку, пытаясь быть естественным, он всегда либо перебирает, либо недотягивает [98] Stendhal 1981: 197: «Из страха ехать слишком быстрым галопом, я слишком натягиваю вожжи, что плохо». , и потому Стендаль обратился к литературе как способу осуществления своего желания заочно, через своего героя.

Сон – еще одна парадигма состояний, являющихся, по сути, побочными продуктами. Попытка победить бессонницу силой воли, как и желание стать естественным, – образец иррациональных планов (1.2), которые составляют предмет этой главы. Феноменология бессонницы сложна, но общераспространенная модель, как представляется, включает в себя следующие стадии. Сначала человек пытается заставить себя опустошить ум, избавиться от всех тревожных мыслей. Его старания, разумеется, противоречивы и обречены на неудачу, поскольку требуют от него концентрации ума, несовместимой с отсутствием концентрации, к которому человек стремится. Затем, понимая, что это не сработает, человек пытается вызвать у себя состояние своего рода псевдосмирения с бессонницей. Он действует так, как будто убежден, что сон от него ускользает: берется за книгу, идет перекусить или что-нибудь выпить и т. д. Но в глубине души он не перестает надеяться, что сможет обмануть бессонницу, игнорируя ее, и что оптимистическое равнодушие ко сну заставит тот наконец прийти. Но затем, на третьей стадии, человек понимает, что и это не сработает. Тогда наступает настоящее смирение, основанное на реальной, а не поддельной уверенности в том, что ночь будет долгой и печальной. И вот наконец сон милостиво приходит. У людей, страдающих хронической бессонницей, которые досконально изучили данную игру, последняя стадия не наступает никогда. Они слишком хорошо знают выгоды смирения, чтобы быть в состоянии его достичь.

Бессонницу можно лечить несколькими разными способами. Один метод терапии представляет особый интерес в настоящем контексте [99] Я благодарен Сисселю Райхелту за информацию об этом методе. . Терапевт говорит пациенту, страдающему бессонницей, что следующей ночью он должен очень тщательно каждые пять минут отмечать все симптомы бессонницы, такие как головокружение, головные боли, пересохшее горло. По словам терапевта, они имеют важнейшее значение для того, чтобы найти способы преодоления бессонницы. Наивный пациент послушно делает все, что ему велели, и очень быстро засыпает. Сон приходит, но лишь в качестве побочного продукта – и в данном контексте это, по сути своей, побочный продукт, поскольку весь эффект был бы испорчен, если бы терапевт рассказал о нем пациенту.

Объектом желания в обоих случаях является привативное состояние – отсутствие определенной формы сознания, внимания к тому, какое впечатление человек производит на других, или отсутствие сознания в целом. Более того, в обоих случаях для достижения этого состояния выбираются совершенно неподходящие средства, которые утверждают и еще больше усиливают объект, который стремятся устранить. Если я желаю отсутствия собаки, мое желание само по себе не сделает ее присутствующей. Если я желаю отсутствия какой-то конкретной мысли или мысли вообще, наличия желания достаточно для того, чтобы обеспечить присутствие объекта. Эта идея хорошо известна во множестве контекстов, от детских стихов до философских трактатов. Фокус, который неизменно ставит в тупик детей, состоит в том, чтобы сказать им, что вот волшебный ковер, который унесет их туда, куда они пожелают, при одном условии – пользуясь им, они никогда не должны думать слова «хм!».