Юн Эльстер - Кислый виноград. Исследование провалов рациональности

Университет Осло, Норвежский исследовательский совет по гуманитарным наукам, «Дом наук о человеке» и Колледж Всех Душ в Оксфорде также внесли материальный вклад в написание этой книги.

Основная тема данной работы – рациональность. Однако ее обсуждение не имеет смысла без предварительного анализа самого понятия рациональности. А оно оказывается чересчур богатым. Существует бесчисленное множество вещей, о которых говорят, что они рациональны или иррациональны: убеждения, предпочтения, выборы или решения, действия, поведенческие модели, люди, даже коллективные образования и институты. Кроме того, коннотации термина «рациональный» варьируются от формальных понятий эффективности и непротиворечивости до содержательных понятий автономии и самоопределения. А где-то на заднем плане этого понятия маячит замечательная пара Verstand (рассудок) и Vernunft (разум), будь то в кантовском или в гегелевском смысле.

Я начну с рациональности как формальной особенности индивидуальных действий (1.2). В результате мы придем к тому, что, вслед за аналогичной терминологией Ролза [1] Ролзом приводится «слабая теория блага для объяснения рационального предпочтения первичных благ», и в то же время он признает, что более широкая теория потребуется для объяснения «морального достоинства личности» (Rawls 1971: 396; Ролз 1995: 351. , я буду называть слабой теорией рациональности. Слабая она постольку, поскольку не объясняет убеждений и желаний, образующих причины действий, рациональность которых мы оцениваем, но только оговаривает, что они не являются логически противоречивыми (inconsistent). Собственно, под рациональностью в слабом смысле имеется в виду непротиворечивость: отсутствие противоречий в системе убеждений, непротиворечивость системы желаний и отсутствие противоречий между убеждениями и желаниями, с одной стороны, и действиями, причинами которых они становятся, – с другой.

Широкая теория индивидуальной рациональности идет дальше формальных требований (1.3). Рациональность с ее точки зрения предполагает нечто большее, чем непротиворечивые действия в соответствии с непротиворечивыми убеждениями и желаниями: мы также требуем, чтобы сами убеждения и желания были рациональными в более существенном смысле, что нетрудно показать на примере убеждений. Рациональные убеждения – это, по сути дела, такие убеждения, которые основываются на имеющихся фактах: они тесно связаны с понятием суждения. Труднее поддается определению понятие рационального по сути желания. Один из способов решения проблемы – предположить, что автономия является для желания тем, чем суждение является для убеждения, и именно данной посылкой я буду в дальнейшем руководствоваться.

Понятие рациональности может быть также расширено в ином направлении – от индивидуального к коллективному. И снова я начну с более формальных соображений (1.4). На этом уровне рациональность может быть закреплена либо за любым процессом коллективного принятия решений (как в теории коллективного выбора), либо за агрегированным исходом индивидуальных решений. В обоих случаях индивидуальные желания и предпочтения воспринимаются как данность, а рациональность определяется преимущественно как отношение между предпочтениями и социальными исходами. В более широкой теории коллективной рациональности (1.5) также придется рассматривать способность общественной системы или коллективного механизма принятия решений приводить индивидуальные предпочтения в соответствие с широким понятием индивидуальной рациональности. Коллективное рациональное установление в этом смысле поощряет автономные желания или же способно отфильтровывать неавтономные.

В настоящей главе я рассматриваю рациональность, в последующих главах – проявления иррациональности. На отношения между ними можно, среди прочего, посмотреть следующим образом. Рациональность указывает агенту, что ему следует делать; если он ведет себя иначе, он иррационален. Я буду оспаривать этот взгляд. Есть много случаев, в которых рациональность – в слабом или в широком смысле – может лишь исключить некоторые альтернативы, не давая при этом никаких указаний, какой из оставшихся в итоге вариантов следует выбрать. Если мы хотим объяснить поведение в подобных случаях, помимо допущения о рациональности следует также учитывать каузальные соображения. Далее я, собственно, утверждаю, что, если мы хотим получить широкое понятие рациональности, такого рода подход становится правилом, а не исключением.

В рамках подхода, намеченного Дональдом Дэвидсоном [2] См., в частности, работы в сборнике: Davidson 1980. , рациональным является действие, которое соотносится с убеждениями и желаниями агента (их я собирательно называю его причинами). Во-первых, мы должны настаивать на том, чтобы эти причины были причинами для действия; во-вторых – чтобы они реально вызывали действие, причинами которого являются; и в-третьих – чтобы они вызывали действие «должным образом». Подспудно здесь присутствует требование непротиворечивости самих желаний и убеждений. В дальнейшем изложении мы сосредоточимся прежде всего на непротиворечивости, но сначала я хочу немного остановиться на трех условиях, которые вошли в определение рационального действия.

К первому условию можно подойти с двух сторон. Либо можно сказать, что причины являются причинами для действия в том случае, если, учитывая убеждения агента, данное действие является наилучшим способом осуществления его желания. Либо (в более слабом смысле) можно сказать, что причины являются причинами для действия, если это единственный способ осуществления желания с учетом убеждений. Данное различение связано с проблемой, поднятой в последнем абзаце раздела I.1, хотя и не совпадает с ней, поскольку вопрос о единственности (существует ли только один рациональный образ действия?) следует отделять от вопроса об оптимальности (является ли рациональный образ действия наилучшим?). Вполне может иметься несколько одинаково и максимально хороших альтернатив. Я буду обсуждать данные проблемы ниже. Пока я лишь хочу отметить, насколько слабой оказывается теория рациональности, с которой мы здесь имеем дело. Если агент испытывает навязчивое желание убить другого человека и полагает, что наилучший (или единственный) способ это сделать – воткнуть булавку в куклу, которая представляет последнего, то он будет действовать совершенно рационально, когда ее проткнет. Вы вправе усомниться в рациональности такого желания и такого убеждения.