Карл Хаусхофер - Теория «жизненного пространства»

Правда, в эту громадную ткань вплетается бесконечное множество нитей; но все, что создают народы, в конце концов, основывается на деятельности отдельных лиц. Поэтому, несомненно, наиболее богатые последствия получались здесь от скученности как можно большого числа возможно способных индивидуумов в умеренном поясе и от совмещения отдельных культурных областей в одном культурном поясе. Сношения, обмен, умножение и закрепление элементов культурной сокровищницы находили именно там самые благоприятные условия, или, другими словами, сохранение и распространение культуры здесь могло происходить на самой обширной географической основе.

Древние полукультуры, остатки которых мы встречаем в тропических странах, принадлежат такой эпохе, когда культурная работа не предъявляла усиленных требований отдельным лицам, но когда, именно по этой причине, цвет культуры был более преходящим. Изучение географического распространения старых и новых культур, по-видимому, указывает, что вместе с ростом культурных задач культурный пояс стягивался к областям проявления наибольшей способности к деятельности в умеренных климатах.

Это соображение весьма важно для первобытной истории человеческого рода и для истории его распространения, а также для истолкования остатков культуры в тропических странах. С другим видом культурного упадка знакомят нас примеры поглощения высших в культурном отношении народов низшими, которые обладают преимуществом лучшего приспособления к тяжелым жизненным условиям. Презираемые скрелинги поглотили норманнов в Гренландии. И разве каждой группе европейцев, проникавших в арктические ледяные пустыни, во время своего пребывания в этих печальных местностях не приходилось привыкать к нравам эскимосов и изучать искусства и ремесла арктических народов, чтобы иметь возможность выдержать борьбу с силами природы полярного пояса? Точно так же и колонизация на тропической и полярной почве во многом является приближением к потребностям иноземцев. Колонизаторская сила португальцев в Африке и русских в Азии заключается именно в том, что это им удается лучше, чем их соперникам.

Замкнутая и законченная культура даже при несовершенных средствах оказывается в эстетическом и этическом отношении явлением высшего порядка, чем в том случае, когда она разлагается в состоянии прогресса и роста. Поэтому так безотрадны первые последствия соприкосновения высшей культуры с низшей, т. к. носителями высшей бывают отбросы культурного мира, а низшая страдает от переполнения узкого круга, в котором все завершено и удовлетворено. Достаточно вспомнить о первых поселениях китоловов и беглых матросов на богатых искусством и преданиями островах Новой Зеландии и Гавайских и о действии, которое производили первые питейные дома на этих островах.

Относительно Северной Америки Скулькрафт первый указал в ней быстрый упадок туземной промышленной деятельности вследствие ввоза белыми более целесообразных орудий, посуды, платья и пр. Европейская торговля легко снабжала всем, что до тех пор приходилось добывать продолжительной тяжелой работой и притом в несовершенном виде, поэтому деятельность туземцев ослабевала не только на том поприще, где она всего более могла выразиться, но и повсюду: она теряла чувство необходимости, доверия к себе, а с течением времени исчезало и самое умение.

Мы знаем теперь, что то же самое происходит в Полинезии, в Африке и у жалких эскимосов. Для Африки можно считать ясно выраженным правилом: берега там всегда – область разложения, за ними – более высокая культура, а еще высшая – в нетронутой еще, внутренней части материка. Даже столь самостоятельное японское искусство пошло назад вследствие знакомства с нижестоящими в художественном отношении европейскими образцами.

«Дарования человека, его обстоятельства и история таковы, что язык повсюду и без исключения сделался его достоянием. Так же, как язык свойствен всем людям, он является и преимуществом человечества; только человек обладает языком» (Гердер). «Степени этого обладания имеют между собой [ряд] существенных различий. Каждый народ может изучить язык каждого другого народа. Мы ежедневно видим примеры полного овладения чуждыми языками. И в этом отношении культурные народы вовсе не стоят, безусловно, выше диких. Многие более высоко стоящие ваганды говорят на языке Кисуагели, а некоторые по-арабски. Многие ваньямвезии также научились этому языку. В торговых местах западного берега Африки немало негров, знающих два или даже три языка; а в школах для индейцев в Канаде миссионеры всего более удивляются легкому изучению английского и французского языков индейской молодежью.

Орудие речи, звуки и сопровождающие их жесты весьма сходны между собою на всем земном шаре, и даже по внутреннему строению распущенность общественного порядка, наступившая в той же области и по той же причине. Так как виновниками той и другой перемены являются полинезийцы, то нельзя отрицать тесную связь, существующую в данном случае; сюда надо присоединить поразительно неравномерное распространение людоедства, проявляющееся лишь местами и существовавшее уже ранее противодействующих ему христианских и магометанских влияний.

Дальнейшим мотивом его выступает мстительность, заставляющая истреблять врага. Зависть действует и на хорошие качества характера. Идея пожизненного заключения не может возникнуть у народа, непрочные постройки которого делают невозможным устройство тюрем, и смертная казнь преобладает над всеми остальными.

Кроме того, к людоедству примыкает целый ряд каннибальских обычаев, который охватывает прежде всего человеческие жертвы, затем обрядовое употребление частей человеческого тела при освящении и ворожбе и, наконец, сохранение человеческих остатков и их применение (чаши из черепов, кинжалы из человеческих костей, ожерелья из зубов). В этом свободном обращении с человеческим мясом и костями заключается уже преодоление естественного отвращения. Людоедство еще продолжало держаться на «островах Товарищества», когда один из начальников в торжественном случае проглатывал человеческий глаз.

Выводить из имен народов заключение о людоедстве не всегда было бы справедливым, т. к. многим народам они навязаны с оскорбительной целью. Вполне понятно людоедство из нужды, т. к. оно встречается и у европейцев, тем более у народов, которые редкий год не переживают голодовок, а иногда и постоянно терпят ее, как, например, многие племена австралийцев или гиперборейцев, вынужденные жить в самых тяжелых условиях питания; в этом случае о нем можно упомянуть, потому что оно содействует поддержанию и распространению этого обычая. Там, где он однажды укоренился, он уже приобретает притягательную силу. Существуют народы, у которых человеческое мясо составляет предмет торговли и которые почти не хоронят трупов.