Георгий Рузавин - Методология научного познания [Учебное пособие для вузов]

Поппер считал, что когда этот метод начинает применяться все более сознательно и систематически, тогда он приобретает характерные черты научного метода. Сталкиваясь с определенной проблемой, ученый предлагает пробное ее решение в виде гипотезы или теории, которое затем подвергается систематической проверке и критике. Если гипотеза будет опровергнута, то она исключается из науки, если же выдержит такую проверку, то может быть временно включена в состав науки. Успех научного поиска во многом будет определяться тем, насколько многочисленными, разнообразными и смелыми будут выдвигаемые гипотезы и достаточное ли количество проверок они выдержали. Но ничего более конкретного о самом процессе генерирования и выбора гипотез Поппер не говорит. Более того, желая, по-видимому, подчеркнуть произвольный характер такого выбора, он заявляет, что от амебы до Эйнштейна рост знания всегда происходит одинаково, т. е. мы пытаемся разрешить наши проблемы и посредством процесса элиминации, или исключения ошибок, рассчитываем получить нечто приблизительно адекватное нашему пробному решению. Однако ученые не работают по методу проб и ошибок, хотя в некоторых случаях обращение к нему не исключается.

Таким образом, решение таких важнейших проблем методологии научного знания, как проблемы его возникновения и роста, не укладываются в узкие рамки гипотетико-дедуктивной модели. Эта модель решает задачи систематизации научного знания, дедукции следствий из гипотез и их проверки, но оставляет нетронутым вопрос о генерировании самих гипотез, формировании теорий и истории развития научного знания в целом. Все это показывает, что гипотетико-дедуктивный метод как специфический способ рассуждения, корни которого можно обнаружить еще в античной диалектике и риторике, нельзя смешивать с общей методологией научного знания. Поэтому модель такого знания нельзя свести ни к индуктивным, ни к гипотетико-дедуктивным методам рассуждения.

Проблемы поиска новых научных истин привлекали внимание еще античных ученых, но систематически они стали разрабатываться только после возникновения классического естествознания в XVII в. Поскольку аристотелевская силлогистика рассматривала лишь умозаключения от общих утверждений к частным, то она не могла быть использована для анализа обобщений отдельных фактов, выражающих результаты наблюдений и экспериментов. В связи с этим Ф. Бэкон задался целью в противовес «Органону» Аристотеля построить свой «Новый Органон» познания, который можно было использовать для исследования явлений природы. Его известные каноны индукции, систематизированные и развитые впоследствии Д. Ст. Миллем, составили основное содержание индуктивной логики. Бэкон и Милль слишком преувеличивали значение своих канонов индукции, рассматривая их как безошибочные способы открытия новых научных истин.

Однако постепенно стало очевидно, что с помощью индуктивной логики можно анализировать лишь простейшие причинные связи между непосредственно наблюдаемыми явлениями и событиями. Чтобы раскрыть более глубокие закономерности природы, необходимо было вводить ненаблюдаемые объекта (молекулы, атомы, гены и т. п.) и строить научные теории, содержащие такие объекты.

Постепенно ученые убеждались в том, что никакого прямого логического пути от наблюдаемых объектов к абстрактным теориям и законам не существует. Последние могут быть открыты только в результате трудного и сложного процесса исследования, началом которого служат гипотезы, следствия из которых систематически проверяются с помощью наблюдений и экспериментов. В связи с этим в методологии науки, как мы выяснили в предыдущей главе, сформировалась гипотетико-дедуктивная модель научного познания, согласно которой задачу философии науки стали ограничивать только логическим анализом имеющихся гипотез и их проверкой. Но эта модель не затрагивала коренных вопросов происхождения нового знания в науке вообще и формирования гипотез в частности.

Как возникает новое знание в науке, каким образом генерируются в ней новые идеи, гипотезы и теории? Все эти вопросы многие философы науки относили к компетенции эмпирической психологии познания или научного творчества. Но психология познания ограничивала свои задачи исследованием субъективных, психических процессов, связанных с научным творчеством отдельных ученых. Таким образом, философы науки свою задачу сводили либо к анализу дедукции логических следствий из гипотез, либо к логической реконструкции возможного процесса открытия. В результате методологический анализ процесса научного исследования подменялся формально-логическим анализом. Изучение психических особенностей творчества отдельных ученых, несмотря на свою значимость, не могло претендовать на выявление ни общих принципов логики, ни тем более методологии научного исследования. Так со временем возникло противопоставление контекста обоснования научного знания, которым занимались философы, контексту его открытия, которым должны были заняться психологи.

Наиболее ясно такое противопоставление, как отмечалось в главе 1, было сформулировано в неопозитивистской философии Г. Рейхенбахом, который противопоставил процессу открытия нового знания его обоснование.

Несомненно, что процесс открытия новых идей и гипотез в науке нельзя уложить в традиционные формы умозаключений формальной логики. Но это не исключает использования в методологии науки новых приемов и средств исследования, в частности эвристических, хотя и не гарантирующих получение новых истин в науке, но делающих их поиск более упорядоченным и эффективным. Во всяком случае, такой поиск опирается также на рациональные средства исследования, хотя и не такие простые, как стандартные логические методы. Поэтому попытки логических позитивистов ограничить задачи методологии науки только выводом следствий из готовых гипотез и их проверкой, т. е. контекстом обоснования существующего научного знания, по сути дела означали отказ от анализа процесса генезиса и развития этого знания.

Выдающийся американский логик и философ Чарльз С. Пирс еще в конце XIX в. выступил против подобных взглядов, считая, что логика и философия науки должны заниматься концептуальным анализом возникновения новых идей и гипотез в науке. Наряду с традиционными формами дедуктивных и индуктивных умозаключений он ввел абдукцию как специфический способ поиска объяснительных гипотез [75] Термины «дедукция», «индукция» и «абдукция» происходят от одного корня «ducere», в переводе с латыни означающего «вести». С префиксом de возникает термин дедукция (т. е. выведение), с in — индукция (наведение) и с аб — абдукция (приведение). . Поэтому его подход можно рассматривать как альтернативу гипотетико-дедуктивному методу.