Николай Никулин - Пока Фрейд спал. Энциклопедия человеческих пороков

Зло вообще имеет свойство быть вполне себе привлекательным. Тут к Бодлеру за советом не ходи, и так все очевидно. И злодеи – будь то литературное произведение или кинематографическое (где это показано еще нагляднее) – вызывают симпатию как раз за свою природную надменность. На кого ни взглянешь, так он желает одурачить весь мир или, чего хуже, его поработить. Планы колоссальные, для этого одной удачи мало, без хитрости не обойтись.

Это обыватели живут слепыми мечтами: надеются на счастливое будущее, стоически принимают настоящее, не задаются вопросами о целях в жизни и отправляют свой мозг в долгосрочный отпуск. Но есть и другой слой людей, которым претит слово «средний», для которых неприхотливый выбор сводится исключительно ко всему лучшему, которые познание ставят на первое место. Для них история народов ассоциируется с историей порабощения человеческой мысли. Во все времена традиция и религия учили тому, что опыт предков важнее научного познания и делали человека невежественным. Пресловутый дьявол в облике змея, предлагавший вкусить плода с древа познания добра и зла, быть может, выполнял и благостную функцию – дать человеку возможность узнать правду, но эту правду в результате дозволено было знать лишь только Богу. Не ставь себя на его место, не возгордись!

Еще говорят: «Не выпендривайся», «Не отличайся от остальных». Какие затертые, заезженные слова – аргумент для темной массы. Высокомерный человек даже не замечает столь жалких требований, он живет той жизнью, которую выстраивает сам.

Наука, к слову, по определению несет в себе вызов обществу. Наука старается изменить уклад вещей. Вдумывается в основы мира. Критически анализирует. В общем, занимается делом достаточно порочным, если не сказать греховным.

Был один ученый по фамилии Франкенштейн, который возжелал создать человека из кусков мертвых тел и воскресить его. Возложил на себя функции Бога, возомнил себя новым создателем. И пусть это был выдуманный персонаж из романа Мэри Шелли, но факт налицо: у него ничего из этого не получилось, а то, что получилось, еще и восстало против него. Как говорил Ницше, чем больше заглядываешься в бездну, тем сильнее она начинает заглядываться в тебя. Знания о мире – бездна, из которой нет пути назад. Сколько бы мы не познавали нашу планету, не изучали наше мироздание, а природа сильнее наших гипотез. Хитрее, изобретательнее, находчивее. Приводит ли желание – без лишней скромности назовем его горделивым – познать и переделать мир к положительным результатам? Лишь смех мироздания вырывается в качестве ответа. И разумеется, проклятие фараона для тех, кто имел отвагу открыть его гробницу. Тайна должна оставаться тайной. Сколько ни расколдовывай мир, а он к тебе лицом отнюдь не повернется.

Кстати, Фаусту за излишнюю любознательность еще как досталось. Наивный, он думал, что с помощью дьявола (или мелкого беса, демона, просто господина Мефистофеля) сможет обмануть порядок вещей – как же он заблуждался! Во-первых, не стоило вообще заключать сделку с дьяволом: это опасно и опрометчиво. Во-вторых, гордыня не заменяет совесть. В-третьих, само желание своим разумом охватить безграничные пределы мироздания мыслится несколько заносчивым и дерзким. Первый космонавт Юрий Гагарин тоже в космос летал, но Бога не видел. Зато, как говорят бывалые священники, Бог его видел и благословил.

Всему виной, конечно, философия с ее напыщенным желанием ответить на вопросы, не нуждающиеся в ответах. Живи спокойно и никому не мешай! Но нет, философу так и хочется встрять и острым словом поддеть беззаботных людей.

Был такой философ Каллисфен при дворе Александра Македонского. Судя по всему, сам Аристотель послал этого задумчивого мудреца, дабы тот записывал о военных победах великого царя. Тот, казалось бы, и взялся за это дело, но этим ограничиваться был не рад. Философу едва ли спокойно сидится на стуле, если этот стул не получил строгое гносеологическое объяснение. Так и Каллисфен – все-то ему хотелось дать совет Александру, сухим логическим словом остановить импульсивное действие своего правителя. И что в результате? Поплатился. Как не любил его Александр Македонский, но некоторые вещи он любил сильнее – например, единомыслие. Пришлось от Каллисфена избавиться. Высоко задрал нос, мол!

Другой философ по имени Платон был тоже весьма заносчив. Жил он в пору, когда еще не было единой империи Александра, зато было много разрозненных государств, и в некоторых из них даже правили тираны. Напомним учтивому читателю, что у Платона была своя модель идеального государства (раз уж взялся рассуждать обо всем идеальном, то почему бы и до политики не добраться?), выглядела она утопически, имела массу перегибов и, вполне возможно, что повлияла на становление тоталитарных государств в XX веке. Впрочем, Платон едва ли мог помыслить, как воспользуются его теорией, – как не мог, например, Вагнер представить, что его музыка будет ассоциироваться с нацистским режимом, – и простодушно полагал, что делить общество на строгие сословия – это мудро. И тем более было бы мудро сделать философов правителями. Действительно, как порой не хватает мозгов власть имущим? Предложение рационально по двум причинам: оно призывает править осмысленно, чего, увы, нигде не встретишь, а также оно выдает в Платоне расчетливого человека, ведь явно же под словом «философ» скрывается он сам любимый.

Но высокомерие и здесь сыграло злую шутку. Когда тиран Сиракуз Дионисий пригласил Платона к себе, тот захотел тотчас же реализовать свой план, пусть и с оговоркой: мол, философ будет не правителем, а советником правителя, но и это уже сделает власть гораздо разум нее. Итог оказался плачевным. Тиранам советчики, да еще и выдающие себя за умников, отнюдь не нужны. С Платоном расстались, и философ еще должен благодарить судьбу, что его вышвырнули, продав в рабство, – могло сложиться все много хуже.

Ни одного высокомерного человека не переубедишь. В этом будет сказываться его высокомерие. Хотя одному человеку все-таки удалось. Во всяком случае, он попытался изменить заносчивого человека – и в своем литературном произведении, кажется, это даже получилось. Речь идет о Достоевском.

В «Преступлении и наказании» каких смыслов только не находили: от самых интимных до глобально метафизических. Вы думаете, там рассказывается история одного убийства? Нет, там рассказывается история убийства целого мира, цивилизации XIX века, поработившей человека.