Ромен Роллан - Вселенское Евангелие Вивекананды

"Достигнуть подобной свободы, конечно, очень трудно… Куда легче считать Долгом рабство, болезненную привязанность к плоти! Люди идут в мир, чтобы бороться ради денег или ради честолюбия. Спросите их, зачем они это делают, - они скажут: "Это долг!.. " Свою нелепую жадность к золоту и к наживе они пытаются прикрыть цветами… Когда какая-нибудь привязанность оказывается установленной (например, брак), мы называем ее Долгом. На самом деле - это хроническая болезнь. Но мы называем ее болезнью, лишь когда она бывает острой; когда она хроническая, мы именуем ее естеством и даем ей название Долга!.. Мы трубим в трубы, мы сыплем дождем цветы, мы произносим в его честь священные изречения; а дальше - весь мир ведет борьбу, и люди усердно обманывают друг друга из любви к этому Долгу… Для более низменной породы людей, неспособных иметь другой идеал, Долг оказывается в известной мере полезным; но те, кто стремится к Карма-иоге, должны выбросить это представление о Долге за борт. Для вас и для меня нет Долга. Давайте миру без сожаления, щедро, все, что вы должны ему дать, но не во имя Долга! Не помышляйте об этом! Не будьте принуждены! Чего ради вам быть принужденными? Все, что вы делаете по принуждению, служит лишь к тому, чтобы строить привязанность. Чего ради вам иметь Долг? Предоставьте все Богу. {"… Лишь тот способен созерцать божественный свет, кто не раб чего бы то ни было, хотя бы даже своих добродетелей" (Рюисбрук, De omnatu spirilualium nuptiarum).

"Всякий человек, придающий значение каким-либо заслугам, добродетели или мудрости, кроме смирения, - глупец" (Рюисбрук, De praecipua quibusdam virtulibus). } В этой исполинской печи, где пламя долга сжигает весь мир, пейте чашу нектара и будьте счастливы! Мы просто вершим Его волю, и нам нечего думать о наградах или о возмездии… { "Люди, не стремящиеся ни к чему - ни к почестям, ни к принесению пользы, ни к внутренней жертве, ни к святости, ни к награде, ни к царству небесному, но отказавшиеся от всего этого и от всего того, что им принадлежит, - в таких людях прославляется Бог" (Мейстер Экхарт).} Если вы желаете награды, вы должны получить и наказание. Единственный способ избежать наказания - это отказаться от награды. Единственный способ избежать несчастья - это отказаться от представления о счастьи, ибо они связаны одно с другим. Единственный способ уйти по ту сторону смерти - это отказаться от любви к жизни. Жизнь и смерть - две стороны одного и того же явления. Представление о счастьи без несчастья, о жизни без смерти годится для школьников. Но мыслитель понимает, что одно без другого - логически невозможно, и отрекается от того и другого… " { Карма-иога, гл. VII.}

Мы видим, к каким крайностям доступного человеку отрешения ведет такое опьянение безграничной Свободой.

Понятно, что такой идеал не только недостижим для обычного человека, но, будучи неправильно истолкован, может привести к забвению интересов ближнего, как и своих собственных, и к прекращению всякой социальной деятельности. Если смерть теряет свое жало, теряет его и жизнь; какой тогда останется стимул в учении о Служении, столь существенном для теорий, для личности Вивекананды?

Важно, однако, всегда иметь в виду, к кому обращена каждая из речей, каждое из писаний Вивекананды. Так как его религия по своей сущности – религия практическая и осуществляющая, так как она постоянно имеет в виду действие, – словесное изложение ее меняется соответственно аудитории, на которую Вивекананда стремится подействовать. Столь обширную и сложную мысль нельзя охватить всю целиком. Вот Визекананда обращается к американцам. Не приходится беспокоиться о том, что они будут грешить избытком самозабвения и забвения действия: и Свами подчеркивает противоположные крайности заокеанских добродетелей.

Когда он говорит со своими индусами, он, наоборот, первый нападает на бесчеловечные крайности, к которым может привести чрезмерное отрешение от мира. Когда, после его возвращения из Америки в 1897 году, один старый бенгальский профессор, ученик Рамакришны, заметил ему:

"Все, что вы говорите о милосердии, о служении, о добре! которое нужно делать миру, – все это, в конце концов, область Майи. Разве Веданта не учит нас, что наша цель – порывать все цепи? Зачем же создавать себе новые?" Вивекананда ответил сарказмом:

"Не относится ли в таком случае к области Майи также идея освобождения (Мукти)? Не учит ли нас Веданта, что Атман всегда свободен? Для чего же тогда стремиться к освобождению?"

А оставшись наедине со своими учениками, он с горечью заметил, что такое представление о Веданте причинило стране неисчислимый вред. {Подобных эпизодов было множество. Так, например, Вивекананда горячо спорил с одним ханжой, который не желал занимать свои мысля страшным голодом, охватившим центральную Индию (девятьсот тысяч умерших): по его мнению, это касается Кармы жертв и ему нечего в это вмешиваться. Вивекананда рычал от негодования. Кровь бросилась ему в лицо, глаза метали молнии. Он громогласно обличал жестокосердие фарисея. И, обращаясь к ученикам, он сказал: "Вот, вот как наша страна пришла ж гибели! Как низко пало учение Кармы! Неужели же это люди – те, у кого нет жалости к людям?" – Все его тело сотрясалось от возмущения и отвращения.

Вспомним также знаменательную сцену, рассказанную во втором томе нашего труда, когда Вивекананда высокомерно нападает на своих братьев монахов, топчет ногами их заботы о личном спасении, приносит в жертву даже авторитет Рамакришны, на который они ссылаются, чтоб напомнить им, что нет религии, нет закона выше, чем повеление: "Служите людям!" }

Он слишком хорошо знает, что нет такой формы самоотречения, в которой не сумел бы угнездиться эгоизм; особенно отвратительная маскировка – лицемерное искание "освобождения" для себя одного, не для всех. Он неустанно будет повторять своим санниясинам, что они дали два обета, и что если первый из них: "осознать истину", то второй гласит: "помогать миру". Его собственная миссия и миссия его соратников – извлечь великие поучения Веданты из себялюбивого убежища некоторых избранных, распространить их среди людей всех классов и приспособить их к их возможностям. { Познание Адваиты было слишком долго скрыто в лесах и пещерах. Мне было дано извлечь его из затворничества и внести его в среду семейной и общественной жизни… Мы заставим зазвучать у всех очагов, на всех рынках, на высотах холмов и на равнинах барабан Адваиты". } Даже в самые последние дни, когда тело его пожирает болезнь, а душа уже более чем на три четверти отрешилась от всех человеческих дел и приобрела право на это отрешение, завершив свой подвиг, отдав ему всю жизнь, – в час, когда на какие-то обыденные вопросы он отвечает, что "его дух уже не может вернуться к ним, ибо уже Слишком далеко продвинулся на пути смерти", - он делает еще одно – единственное исключение – для своего "труда", для своего дела. { В воскресенье перед своей кончиной он сказал; "Вы знаете, что этот труд - мое слабое место. Когда я думаю, что он может быть прерван, это меня потрясает". }