Платон - Собрание сочинений. Том 3

Так обстоит дело с трагедийными изображениями и их действием на зрителей. Но не иначе обстоит дело и с комедией. Человек, который в быту постыдился бы смешить людей из страха прослыть шутом, с большим удовольствием слышит подобные вещи на представлении комедии в театре.

Область чувств, на которую распространяется действие искусства, весьма широка. Любовные утехи, запальчивость, всякие влечения души, ее печали и наслаждения, которыми сопровождается любое наше действие,— все это испытывает воздействие со стороны поэтического воспроизведения, оно «питает все это, орошает то, чему надлежало бы засохнуть, и устанавливает его власть над нами» (X 606d). Поэтому пусть поэзия не винит правителей государства, учреждаемого по плану Платона, в жесткости и неотесанности. Иного отношения к поэзии не может быть, да и никогда не было: «...искони наблюдался какой-то разлад между философией и поэзией» (X 607Ь). Впрочем, если подражательная поэзия, направленная только на то, чтобы доставлять удовольствие, сможет привести хоть какой-нибудь довод в пользу того, что она уместна в благоустроенном государстве, Платон готов «с радостью» принять ее. «Мы сознаем, — говорит он,— что и сами бываем очарованы ею. Но предать то, что признаешь истинным, нечестиво» (X 607с). И «до тех пор, пока она не оправдается, мы, когда придется ее слушать... остережемся поддаваться опять этой ребячливой любви, свойственной большинству» (X 608а).

Таков приговор Платона искусству. Последовательно и непреклонно он по-своему подчиняет искусство задаче воспитания совершенных граждан в совершенном государстве. Во имя этой высшей цели он неумолимо подавляет в себе впечатлительность большого художника, каким был он сам. Спустя много веков по тому же пути вслед за ним пойдут Руссо и Лев Толстой. Изобразительное и лирическое искусство они подвергнут цензуре моралистической критики с точки зрения высших, как они уповали, идеалов человечности. Для них Платон, на которого оба опи в этой связи и в этом вопросе неоднократно ссылались, оказался родоначальником воспринятой ими традиции.

В. Ф. Асмус

Рассказ Сократа (327а—328с) о пребывании на празднествах в Пирее и приглашении к Полемарху, где и состоялась беседа. Специальная часть вступления — разговор с Кефалом (328с—331d) о старости как времени успокоения и освобождения от страстей при условии сознания справедливо прожитой жизни.

Обсуждение справедливости (330d—331d). Собеседники пытаются определить ее как честность и возврат взятого в долг (331cd).

Справедливое государство как земное воплощение идеи блага

1. Вопрос о справедливости (331е—369Ь). Опровержение в беседе Сократа и Полемарха определения справедливости как воздаяния каждому должного (331е—336а). Фрасимах вступает в беседу (336Ь— 338b) с утверждением (338с), что справедливо пригодное сильнейшему. Сократ возражает, что сильнейший не всегда верно понимает свою выгоду (339е), а всякое искусство, в том числе и искусство управления, имеет в виду не собственную выгоду, а выгоду предмета, которому служит (342с—е). Фрасимах произносит речь (343Ь — 344с) в защиту несправедливости и несправедливого человека, который только и может называться счастливым. Собеседники рассматривают власть (345Ь — 347е) и чьей выгоде служит обладающий ею — своей или подчиненных: подлинный правитель имеет целью выгоду подвластного (347d). Справедливость сравнивается (347е — 352d) с несправедливостью: добродетель — это справедливость, а несправедливость есть порочность (348с); человек справедливый — мудр, а несправедли- вый — невежда (350с); совершенная несправедливость делает человека неспособным к действию (352а); боги враждебны к несправедливым и благосклонны к справедливым (352Ь). Следует (352а — 354с) обсуждение вопроса о счастье человека справедливого и несправедливого. Фрасимах соглашается, что, поскольку справедливость — это достоинство души, а несправедливость — недостаток, первый будет счастлив, а второй — несчастлив (353е — 354а).

Главкон ставит вопрос (357а — 358Ь) о том, к какому виду блага может быть отнесена справедливость, а затем (358с — 362с) четко формулирует точку зрения единомышленников Фрасимаха: справедливость — это изобретение слабых людей, неспособных творить несправедливость (359Ь), а несправедливость всегда выгодна (360d), и возможно сравнивать, насколько счастливы человек справедливый и человек несправедливый, только рассматривая их у их предела (361d — 362с). Адимапт дополняет (362d — 367е): справедливость одобряется людьми не сама по себе, но из-за доброй славы и расположения богов, которые она несет (363а —с), а также из-за загробного воздаяния (с — е). Поэтому притворная благопристойность в сочетании с несправедливостью — наилучший образец жизни для человека (366Ь). Адимапт требует (367Ь — 368е), чтобы Сократ показал преимущества справедливости самой по себе перед несправедливостью. Сократ предлагает (368а — 369Ь) сначала рассмотреть справедливость не отдельного человека, а государства, которому она также присуща (368е — 369а).

Возникновение государства (369b — 374d). Сократ и Адимант обсуждают, как возникает государство (369с), в частности государство с упрощенным бытом (369d — 371с) и государство богатое (372е — 373d), а также войны, которые богатое государство вынуждено вести (373е), в связи с чем понадобится войско из профессиональных военных — стражей (373е — 374d).Стражи в совершенном государстве (374е — 419а). а) Свойства стражей (374е — 376с). По своей природе страж должен обладать стремлением к мудрости, мужеством и силой, б) Воспитание стражей (376с — 415d) будет гимнастическим и мусическим (376е). Разбирается (376е — 402а) мусическое искусство. В воспитательных целях из мифов должно быть изъято все недостойное богов (378Ь — 383с).

Мифы должны воспитывать в страйках мужество (386а); мифы, вызывающие страх и жалость, следует изъять (386b — 388d) как побуждающие к излишней смешливости, лживости, невоздержности, несправедливости (388е — 392Ь). Из способов выражения (392с — 398Ь) предпочтительнее повествование как соответствующее свойствам, которые необходимо воспитать у стражей, а подражание приемлемо только в случае подражания достойным людям (398Ь). Рассматривается мелическая поэзия и ее свойства: слова, гармония и ритм, а также приемлемые в совершенном государстве музыкальные лады, стихотворные размеры и инструменты (398с — 402а). Внешность человека должна соответствовать душевным качествам (402а — 403с), причем душа определяет состояние тела (403d). Гимнастическое воспитание, питание и образ жизни вообще должны быть простыми, отвечая требованиям военного искусства (403е — 404е). Врачебное искусство (405а — 410а) должно заниматься только телесно полноценными людьми, предоставляя прочим вымирать (410а); судебное же искусство (405а — с, 409а — е) должно уничтожать людей несправедливых (410а). Мусическое и гимнастическое воспитание должны друг другу соответствовать (410b — 412Ь), второе служит первому, поскольку они не самоцель, а направлены на создание совершенной души (411е — 412а). За сохранностью государства, прежде всего в отношении воспитания, будут надзирать правители (412а), которых следует отбирать из стражей (412Ь — 414Ь). Миф о порождении людей всеобщей матерью-землей (414с — 415d) завершает воспитание граждан. Стражи не имеют частной собственности и предметов роскоши, живут и питаются вместе (415d — 417b).