Аниций Боэций - Логические трактаты

Более ясное понимание этого даст такой пример: допустим, нам предложено определить "имя". А слово "имя" является предикатом для многих имен и в некотором смысле видом, который подчиняет себе индивиды. Стало быть, определение имени образуется таким образом: сначала я беру его род, каковым является "слово", и произвожу деление: "из слов одни - что-то обозначают, а другие - нет". Ничего не обозначающие слова не имеют никакого отношения к имени, так как имя обозначает. Далее беру отличительный признак, в данном случае - "обозначающее", и соединяю его с родом, т. е. со словом, и образую предварительное определение: "имя - это слово, имеющее значение", и тогда смотрю, соответствует ли этот род с отличительным признаком имени. Но они еще не соответствуют, так как слово может и обозначать что-то, но не быть при этом именем. Действительно, есть слова, которые обозначают страдание, есть другие - которые естественным образом обозначают страсти души, но именами не являются, например восклицания. Снова произвожу деление на дифференции, теперь уже "обозначающего слова": "из обозначающих слов одни таковые по установлению, другие - естественным образом". Слово, обозначающее нечто естественным образом, не имеет отношения к имени, а слово, обозначающее нечто по людскому установлению, соответствует имени. Потом эти два отличительных признака - "обозначает нечто" и "по установлению" - соединяю со "словом", т. е. с родом, и говорю: "имя - это слово, обозначающее нечто по установлению". И снова получившееся у меня определение не соответствует имени. Действительно, и глаголы суть такие слова, которые обозначают нечто по установлению. Стало быть, полученное определение является определением не одного только имени. Снова делю отличительный признак, на этот раз - "по установлению", и говорю: "из слов, обозначающих нечто, одни обозначают с учетом времени, другие - безотносительно ко времени". А дифференцию "с учетом времени" нельзя связать с именем, потому что обозначать время свойственно глаголам, а не именам. Значит, ничего не остается, кроме как привести в соответствие с именем дифференцию "безотносительно ко времени". Итак, присоединяю эти три дифференции к роду и получаю: "Имя - это слово, обозначающее нечто по установлению и безотносительно ко времени". Однако и теперь определение у меня не достигло полного завершения, так как слово может и обозначать нечто, и делать это по соглашению и безотносительно ко времени, но быть при этом не одним именем, а соединением имен, как, например, "Сократ с Платоном и учениками". Эта речь хотя и незавершенная, но все же речь. Следовательно, последний отличительный признак, а именно, "безотносительно ко времени", следует снова разделить на отличительные признаки. Тогда мы скажем: "из слов, обозначающих нечто по установлению и безотносительно ко времени, одни суть таковы, что часть их означает еще что-то", и это относится к речи, "и такие, часть которых не обозначает ничего больше, кроме того, что обозначает", и это относится к имени. Ведь часть имени не обозначает ничего больше, кроме того, что обозначает.

Итак, определение получается таким: "имя - это слово, обозначающее нечто по установлению и безотносительно ко времени, никакая часть которого, будучи отделенной от него, не обозначает ничего".

Разве установленное определение не является правильным? В самом деле, тем, что я назвал "имя" "словом", я отделил его от других звуков, тем, что назвал его "обозначающим нечто", я противопоставил его тем словам, которые ничего не обозначают, тем, что сказал "по установлению" и "безотносительно ко времени", я отделил свойство имени от слов и глаголов, обозначающих нечто естественным образом, выдвинув положение о том, что части имени не обозначают ничего больше, я отделил его от речи, части которой по отдельности обозначают еще что-то.

Так что, всякое слово, являющееся именем, будет ограничиваться этим определением, и во всех тех случаях, в которых это определение будет подходить, у меня не будет сомнений, что я имею дело с именем. Также следует сказать, что в делении род целое, а в определении - часть, и определение образуется так: все части как бы образуют целое, деление же происходит так: целое как бы распадается на части, и деление рода подобно делению целого, определение же - составлению целого. Действительно, при делении рода род "живое существо" целиком относится к человеку, так как включает в себя человека, а в определении род является частью, так как в виде род образует композит вместе с другими дифференциями, например, когда я говорю: "из живых существ одни суть разумные, другие - неразумные" и "из разумных существ одни суть смертные, другие - бессмертные", то "живое существо" целиком относится к "разумному", "разумное" к "смертному", и все это - к человеку. Но если я стану давать определение, то скажу: "Человек есть смертное разумное живое существо". Эти три элемента соединились в одного человека, поскольку и род, и дифференция оказываются его частью.

Значит, при делении род - целое, вид - часть, точно также отличительные признаки - целое, а то, на что они делятся, - части. Но об этом достаточно.

Теперь мы скажем о том делении, которое состоит в делении целого на части. Действительно, оно следует за делением рода на виды. То, что мы называем целым, мы обозначаем не однозначно: ведь целое - это и то, что непрерывно как тело или линия, либо что-либо подобное; также мы называем целым и то, что не является непрерывным, как, например, целое стадо, или весь народ, или целое войско; далее, целым мы называем общее понятие, например "человек" или "лошадь", так как они являются целым для своих частей, т.е. людей или лошадей, почему мы и называем отдельного человека частным. Говорят также, что целое состоит из некоторых добродетелей, подобно тому, как у души одна способность к размышлению, другая - к чувственному восприятию, а третья - к росту. Стало быть, когда мы говорим о делении, вот столькими способами следует осуществлять его, и прежде всего, если целое непрерывно, то делить следует на те части, из которых, как представляется, целое состоит, а иначе деления не получится. Ведь тело человека можно было бы разделить на его собственные части: на голову, руки, грудь, ноги, и если бы деление продолжалось сообразно собственным частям тела, то оно было бы правильным. Если состав сложен, то сложно и деление, например: животное делится на части, которые имеют подобные себе части, - на мясо, кости и т. д., и опять же на такие, которые не имеют подобных себе частей - руки, ноги и т. д. Таким же способом делится и корабль, и дом. Книга же разлагается на строки, а те - на слова, слова - на слоги, слоги - на буквы. Таким образом, получается, что слоги и буквы, слова и строки, которые суть части некоторой целой книги, рассмотренные в другом аспекте, являются не частями целого, а частями частей. Однако не следует все рассматривать так, как если бы оно делилось в действительности, но так, как мы делим в душе или мысли, например, вино, смешанное с водой, мы разливаем по разным кувшинам как вино, примешанное к воде, и такое деление происходит в действительности, но если мы делим на воду и вино, из которых смесь состоит, то такое деление производится в мысли, ведь такую смесь невозможно разделить в действительности. К делению целого относится также и деление на материю и форму. Действительно, одно дело сказать, что статуя состоит из своих частей, другое дело - что из материи и формы, т. е. меди и вида.