Прокл - Первоосновы теологии

12. Вводимые здесь в § 23 Проклом впервые греческие термины можно было бы по-русски буквально перевести как "участвуемое" и "неучаствуемое". Но такой перевод был бы несколько непривычным для русского слуха.

13. Весь этот § 24, и особенно его конец, представляет собою полную аналогию рассуждений Прокла об едином и многом в §§ 1 - 5. А именно, необходимость недопускающего причастности себе и его первичность в сравнении с допускающим ее, а также и первичность допускающего причастность себе в сравнении с причастным доказываются здесь теми же самыми способами, что и необходимость чистого и простого единого, его первичность в сравнении с каждым отдельным и определенным единством и первичность этого последнего в сравнении с причастным ему множеством.

14. В § 26 и в последующих Прокл употребляет, по-видимому, в одном и том же смысле два термина aitia и aition. Первый обычно переводится вполне точно как "причина". Так везде переводим и мы его. Второй же термин отличается от первого только тем, что он дан в среднем роде прилагательного, а не в женском существительного. Но поскольку мы не заметили у Прокла разницы в употреблении обоих терминов, мы и aition так же переводим как "причина".

15. Для закрепления своих самых трудных и специфических понятий Прокл употребляет самые обыкновенные и даже, можно сказать, обывательские выражения. Буквальный их перевод производил бы в современных языках очень странное впечатление. Кое-где этим буквальным переводом мы пользуемся. Однако их чрезвычайно узкий и специализированный технический характер, конечно, требовал бы такого же специализированного перевода. Делаем мы это только в тех случаях, где этот специализированный перевод более или менее установился или хотя бы имеет прецеденты. К числу этих переводов относится и "эманация". Переводить "выступление" или "выхождение" было бы уже чересчур не-философски. Перевод же "эманация" есть не что иное, как использование латинского слова с тем же самым значением. Мы не рискнули переводить "возвращение" как "реверсия", хотя это латинское слово не только является буквальным переводом соответствующего греческого термина, но, как иностранное, как раз обладает терминологическим характером. И не рискнули мы этого сделать потому, что совершенно не имеется для этого прецедентов и пришлось бы создавать еще новый непривычный для русского слуха термин. Слово же "эманация" по-русски достаточно употребительно.

16. Этот § 34 нужно ближайшим образом соединять с § 31. § 31 гласит: от чего эманация по сущности, к тому и возвращение; и § 34 учит: к чему возвращение по природе, из того и была эманация. Ясно, что эти два параграфа друг друга дополняют, причем то, что в § 31 именовалось сущностью, здесь, в § 34, именуется природой, а также и по-прежнему сущностью. Для того же, чтобы яснее представить себе смысл этих двух параграфов, надо, конечно, иметь в виду общее учение Прокла об эманации и возвращении и, в частности, припомнить то, что мы говорили в примечании 8 о возвращении в связи с проблемой целости. Если А эманирует в В по своей сущности и В возвращается к А тоже по своей сущности или природе, то это значит, что А и В представляют собою единое и нерасторжимое целое. Так, с точки зрения Прокла, выходит, что если дом есть нечто целое и все его части существенно объединяются в это определенное целое, то дом как целое "эманирует" к дому как совокупности частей, а эта совокупность частей дома обязательно "возвращается" к дому как целому. При таком понимании обоих этих параграфов они содержат простейшее учение, затрудненное и осложненное абстрактными теориями и абстрактными терминами.

Требует некоторого пояснения первая половина § 34. Именно третью альтернативу нужно понимать в том смысле, что если В возвращается к А по своей природе, то оно не эманирует из А только в том случае, когда оно эманирует из какого-нибудь не-А; а в таком случае, говорит Прокл, оно и возвращалось бы к этому не-А, а не к А (как это предположено).

17. Разговор об уме в этом параграфе § 34 начинается неожиданно, если иметь в виду только один этот § 34. Если же иметь в виду контекст всего трактата, то здесь нет ровно ничего неожиданного. Конечно, эманация происходит из единого и в единое же совершается и возвращение. Однако, по Проклу, ум есть первое определенное бытие после единого; и будет вполне правильно сказать, что эманация начинается из ума, и возвращение происходит тоже в ум.

18. Хотя аргументация этого § 35 не везде ясная, тем не менее обращаем внимание читателя на большую четкость и расчлененность общего хода этой аргументации. Именно, для доказательства того, что пребывание на месте, эманация и возвращение нерасторжимы, рассматривается целых 6 альтернатив: существует 1) только одно пребывание; 2) только одна эманация; 3) только одно возвращение; 4) пребывание и эманация; 5) пребывание и возвращение; 6) эманация и возвращение. Никаких других комбинаций невозможно и придумать; если все эти 6 случаев ложны, то истиной остается только нерасторжимая комбинация всех трех ступеней.

19. Как раньше мы встречали у Прокла термин oysia в значении "бытие", так и "касается сущности" мы употребляем здесь только ради единства перевода во всем трактате. Точный же перевод был бы "бытийно" и "в смысле бытия". Это подтверждается и дальнейшим текстом данного § 39, где вместо этого термина прямо говорится о "бытии". Такое употребление термина oysia у Прокла вообще довольно часто.

20. В этом § 48 и в последующих под "составным" Прокл понимает то, что устойчиво во времени, а под "имеющим существование в ином" - то, что во времени неустойчиво.

21. В этих ясных самих по себе §§ 52 - 55 не везде ясна сама последовательность мысли. Прежде всего может представиться непонятным, зачем и по какому поводу Прокл вводит здесь учение о вечном. Чтобы дать себе в этом отчет, необходимо принять во внимание его учение о том, что всякая эманация есть одновременно и возвращение (§ 31) и что все продуцирующее также и остается в самом себе (§ 30). Отсюда вытекает, что самобытное, которое как раз основано на возвращении к себе (§§ 42 - 43), должно сохранять в себе весь пройденный им в эманации путь в едином, цельном и нераздельном виде. Вот это-то и есть, по Проклу, вечность. Другими словами, вечность обязательно связана со становлением и потому является для Прокла такой же необходимой категорией, как и становление, но только это есть становление особого рода. О сущности этого становления Прокл говорит не в своих основных теоремах, но в конце § 53 и особенно в конце § 54, утверждая именно, что вечность есть становление как целое и неделимое, как собранное в одной точке; и этому противопоставляется время, которое тоже есть становление и в некотором смысле тоже есть вечность, но - взятое в своем развернутом виде, в виде бесконечной линии. Таким образом, положение этих двух категорий в системе Прокла и в системе нашего трактата совершенно ясно. Кроме того, в целях опять-таки систематизации мысли Прокла мы обратили бы особое внимание на § 53, где Прокл применяет к этим обеим категориям свое учение о недопускающем причастности себе, допускающем ее и причастном. У него выходит, что то и другое может быть, во-первых, недопускающим причастности себе, когда и вечность и время берутся сами по себе без тех вещей, которые именно вечны или временны, во-вторых, допускающим причастность себе, когда то и другое берется вместе с вещами, вечными или временными, и, наконец, причастным, когда берутся только самые вещи, вечные или временные (такой универсальной вечной вещью и является космос).