Array Коллектив авторов - Сингулярность. Образы «постчеловечества» (сборник)

Но стоит лишь признать, что космическая мечта может быть реализуема только для поиска сырья или земель, как сразу становится понятно, что она нереализуема. По стоимости, по уровню консолидации ресурсов разных стран, по энергетическим затратам, по уровню развития технологий дальние космические полеты за перцем, ванилью и каменьями потребуют примерно таких же затрат, как синтез перца, ванили или каменьев. Или даже космос обойдется дороже, чем синтез.

Включим в это размышление фактор исторического времени. Возможность регулярных дальних полетов, когда огромные добывающие комплексы можно транспортировать невесть куда и потом пригонять обратно эшелоны с рудой, можно оценивать примерно в такой же временной перспективе, как и освоение человеком уверенных манипуляций по созданию материалов с заданными характеристиками. Строго говоря, человек уже сейчас может сделать золото из свинца, а космос освоен все еще на расстоянии пригорода. Ну, и что произойдет быстрее? А главное – зачем?

К тому времени, когда станут осуществимы полеты дальше Марса, они должны быть обеспечены примерно таким же уровнем развития технологий, который позволит синтезировать вещество в практических целях. (Кстати, если оно – вещество – еще будет необходимо человеку. Ибо на этом уровне развития технологий, может так статься, материал разуму уже и не понадобится.)

Строго говоря, и полет на Марс – под вопросом. До сих пор покорением космоса в наиболее успешные периоды руководили военные. Поэтому он был покорен исторически мгновенно, за какие-то 10–20 лет. И не дальше земной орбиты, потому что дальше орбиты военным не надо. Как только военно-политические цели были достигнуты (а потом и сняты распадом СССР) покорение космоса, по сути, закончилось.

Освоение космоса – это тупиковая ветвь развития технологий. Свою историческую работу оно уже сделало, создав среду для разработки, например, компьютеров, материалов, систем передачи информации и т. п.

Столь длинный экскурс в далекий космос нужен для того, чтобы увидеть схожий процесс в развитии нанотехнологий.

Нанотехнологии, по сути, есть манипуляции с веществом ради добычи его новых свойств. Абсолютно те же задачи, что и у алхимии. Задачи благородные и даже решаемые. Но, как и во времена алхимии, на эти манипуляции возлагаются излишне большие надежды. Например, надежда на бессмертие. Ведь и алхимики полагали целью своих экспериментов изобретение философского камня, который как-то содействовал созданию эликсира бессмертия.

Нет никаких сомнений, что нанотехнологии помогут в создании новых веществ. И в том числе будут способствовать работе над бессмертием. Но они никак не могут стать ключевым решением для Перехода человека, точнее, разума от биологической формы к послебиологической. То есть свой исторический вклад нанотехнологии внесут, но манипуляции с веществом, конечно, сами по себе почти никакой роли в формировании послечеловека играть не могут.

Ибо если технологии, наконец, достигнут уровня, на котором возможно копирование личности в цифровую среду и синтез сетевой личности, то такого рода технологии, конечно, будут связаны никак не с веществом, а с информацией.

Очевидно, что послечеловеческая сверхличность, буде она создана, будет создана в момент сингулярности. Рождение сверхличности и есть момент сингулярности, то есть точка соединения всех знаний. Можно предположить, что, обладая всеми знаниями, сверхличность уж как-нибудь сумеет научиться обходиться без материального носителя.

Материальный носитель – в простонародье «тело» – ущербен. Каким бы он ни был нанососвершенным, он все равно ущербен по определению – материальное тело ограничено во времени и пространстве. Улучшение носителя, в саму природу которого зашита идея смерти, на определенном уровне развития технологий уже не будет иметь никакого смысла.

Логика мегаэволюции, захватывающая послебиологический этап, должна вести к избавлению от смерти не через совершенное тело, а через избавление от тела. Все остальное – промежуточные решения. Возникновение сверхличности так или иначе должно быть связано с отказом от телесности.

Если так, то нанотехнологии – это такое же временное увлечение человечества, как и космос. Полезное, но временное. Поэтому нанотехнологии – это парадигма Средневековья, причем достаточно дремучего.

Если не тело, то что? Для определения вероятной траектории послебиологического этапа мегаэволюции надо попытаться описать суть переходного звена от биологии к небиологии, каковым является человек. Что в человеке есть существенно человеческое, полагающее человека между зверем и существом более высокого порядка, для которого у нас всегда была метафора бога? Что соединяет его с природой и одновременно предуготовливает выход за ее пределы? (Любопытно, что книга одного из ведущих мировых технофутуристов, технического директора Google Рэя Курцвейля называется: Te Singularity Is Near: When Humans Transcend Biology. 2006.) Поняв человеческое, получим базу для рассуждений о преодолении человеческого и, соответственно, о следующем этапе мегаэволюции.

Существенно человеческое в человеке – это сознание смерти. Смерть единит его с животным миром, составляет биологическую часть его натуры. Осознание смерти, рационализированный страх смерти понуждает человека заглянуть за биологические пределы (религия, искусство, философия) или улучшить биологию (наука, технологии), что впрочем, тоже приводит в финальной точке к преодолению биологии.

Стартовый тезис звучит так: человек как таковой начался с первых похорон. Первые похороны вырвали его из животного мира. Похороны – это первый проблеск собственно человечности. Человека человеком сделали не речь, не труд. Ни даже секс, как полагают некоторые (будто бы прямохождение родило комбинаторику в сексе, от этого появился выбор, от этого возникли эротические фантазии, от этого развились способности мозга и мышление…) Нет, человек появился в момент первых похорон.

Что такое похороны? Это способ спрятать мертвое тело соплеменника, который только что бегал и выглядел, как живой. Если появилось желание спрятать, это означает, что появился испуг перед мертвым телом. По сути, это первое религиозное переживание, связанное с осознанием разделения на живое и мертвое: был живой, теперь внешне вроде такой же, но – мертвый. Какое-то качество ушло. Оставшееся – плохо, недостаточно, оно не является соплеменником, оно пугает. Надо убрать с глаз долой. (Полагаю, сложные культы с сохранением тела, с отправлением в загробный мир – возникли гораздо, гораздо позже, при уже развитом мифологическом воображении.)