Array Коллектив авторов - Сингулярность. Образы «постчеловечества» (сборник)

Показательно, как Европа и Китай пережили «катастрофу бронзового века»: при истощении месторождения олова цивилизации восточного Средиземноморья столкнулись со страшным кризисом – бронза, как основной инструментальный материал, оказалась недоступна. [83]В результате – громадные потрясения. Дальний восток, где были залежи олова, доступные в ту эпоху, «не ощутил» кризиса. Но переход к железу, как основному инструментальному материалу – делался Востоком и Западом приблизительно в одно и тоже время.

Как регулярно поднимается вопрос о научных революциях разного уровня, и возникает проблема – считать ли набор открытий революцией лишь в узкой дисциплине или чем-то более фундаментальным [84]– так и с определением парадигмы техники могут быть схожие проблемы. Использование подобной четырехуровневой схемы позволяет классифицировать изобретения.

Начальный уровень таких изобретений – определение единственной технологической операции (приближая ее к детерминированию). Рационализация, которая никак не влияет на цикл производства, техноценоз и техноструктуру. Таково, к примеру, создание Дж. Гаррисоном часового маятника, сохраняющего неизменную длину и продолжительность качания (компенсирующего изменение своей длины от изменений температуры). Снижено влияние случайности на процесс колебания маятника, но даже хронометра сделать только на основе этого изобретения – невозможно. Турбийон позволяет компенсировать часть колебаний часового механизма – но, опять-таки, не обладает решающим действием, остается мелкосерийным изделием.

Если изобретение ведет к перестройке какого-то количества техноценозов и оказывает влияние на общество – как, например, открытие процесса Хабера (синтез аммиака, позволяет создавать удобрения, повышающие плодородие почвы, заменяя естественные процессы азотирования). Создается новое несущее противоречие в производстве (между затратами топлива и повышением плодородия почвы), формируется устойчивый комплекс технических знаний, характерный для данной отрасли. Такое изобретение не будет единичным, но требует множества рационализаций, дополнений, сопутствующих технологий – может быть реализовано и востребовано при соответствующем уровне других техноценозов.

Комплекс изобретений, открывающий возможность перестройки всех четырех уровней – это прорыв, технологическая революция отраслевого уровня. В данном случае можно говорить о формировании новой парадигмы техники, о целостном этапе развития технического знания.

Но, не следует забывать, что возможны технические усовершенствования, перестраивающие преимущественно техноценозы/техноструктуры и практически не влияющие сущность технологических операций. Такова идея организации конвейера – потребовалось радиальное перестройка оборудования, самого образа поведения рабочего – но нельзя же сказать, что был изобретен принципиально новый автомобильный двигатель? Аналогично и социальная революция – государство может радикально перестраиваться ради более качественного принятия управленческих решений (техноценоз трансформируется), но революции в земледелии, в металлургии или ткацком деле – непосредственно с ним не связаны.

Использование нескольких уровней позволяет классифицировать отдельные технологические прорывы по их значениям, возможности формирования парадигмы техники. При этом характерные «несущие противоречия» могут быть и в каждой отдельной технологической операции, и в техноценозе. Они могут оказывать влияние друг на друга. Но с точки зрения технического знания – полноценное изменение парадигмы – это полное изменение цикла формирования отрасли. От качественно новой технологической операции до техноструктуры.

Абсолютное размежевание технических революций по их уровню невозможно: отдельная технологическая операция, техноценоз как целое и техноструктура – имеют колоссальное количество связей, из которых взаимодействие производительных сил и производственных отношений лишь самая известная. Можно предположить, что для каждого витка развития техники – обобщенной парадигмы техники – должен существовать свой уровень формирования будущего. Его непосредственное выявление – отдельная проблема.

Отдельные изобретения и находки «из послезавтрашней» парадигмы техники, скорее всего, окажутся либо низкоэффективными, либо чрезмерно трудозатратными, либо уникальными (их невозможно будет воспроизвести). Отсутствие инфраструктуры, необходимого набора инструментов и приборов, попросту эмпирического и теоретического материала – обесценит отдельные фрагменты технического знания. Чтобы инженеры и конструкторы смогли завершить формирование целостного комплекса технических знаний – необходимы инфраструктура и приборы, соответствующие организации и общественные институты. «Обогнать» развитие спирали «технологическая операция – техноструктура – технологическая операция» можно лишь в частностях – поэтому парадигма техники есть лучшим мерилом периодов развития технического знания.

Соединив указанные выше качества парадигмы техники, вероятно, можно получить следующее определение: парадигма техники – устойчивый комплекс технический знаний, задающий полноту, степень формирования будущего, и обладающий несущими внутренними противоречиями. Становление парадигмы техники находит своей выражение в конкретных формах техноценозов и техноструктур.

Ностальгия – грустное, но доброе чувство. Нам приятно вспоминать светлые дни и ощущения, которые с ними связаны. Нам хочется вернуться туда, в молодость, и мы сожалеем, что подобное нереально. Впрочем, ностальгия имеет и оборотную сторону: зачастую она мешает нам объективно, с высоты нового времени, оценивать опыт, полученный в прошлом. «Трава была зеленее, а девки были краше» – лучшего описания аберрации дальности, провоцируемой ностальгией, не придумать.

Схожий эффект наблюдается, когда мы вспоминаем о текстах, прочитанных в юности. Мы не способны на аналитическом уровне сформулировать, что именно было хорошего в любимых детских книгах, и опираемся на слабые остатки прежних впечатлений, которые, скорее всего, очень далеки от объективности. Поэтому следует избегать суждений о литературе, которая простояла на полках два десятка лет – может оказаться, что ваши предпочтения сильно изменились за годы, что искушенность определила новые приоритеты и обозначила новые критерии качества.

Тем не менее этим правилом пренебрегают. Очень часто мы яростно бросаемся в защиту старых книг или фильмов, как будто ознакомились с «шедевром» еще вчера. И столь же яростно ругаем то, что когда-то нам не понравилось, включая признанную мировую классику, поскольку не сумели избавиться от детской обиды на «скучного автора». Вот и получается на выходе, что вполне образованные и критически мыслящие люди оказываются в плену заблуждений, подпитываемых чистыми эмоциями.