Array Коллектив авторов - Русская философия смерти. Антология

Первым воплощением материи является орудие или, говоря правильнее, оружие. Когда человек, стремясь удовлетворить свой голод, стал убивать животных посредством оружия, тогда появилась материя. В оружии страх смерти получает конкретное воплощение. Вид его внушает страх не только людям, но даже и животным. Оружие есть не мертвая материя, а смертоносная материя. Материя появляется впервые не как мертвая, а как убийственная. Поэтому и первая смерть в человеческой истории произошла путем убийства Каином Авеля. Это убийство явилось логическим следствием грехопадения. Когда появился страх смерти, то смерть впервые получила воплощение не в природной смерти, а в убийстве. Это доказывает, что если человек впервые распространил в природе страх смерти, то это произошло потому, что человек был первым убийцей. А убивает человек посредством оружия или орудия, что на первых ступенях одно и то же, так как охотничье оружие – в то же время и орудие. Таким образом, мы приходим к следующему выводу. Материя есть порождение мысли рефлектированной, имеющей место в духе. Столкновение сознания с жизнью порождает понятие материи. Поэтому преодоление этого понятия, преодоление страха смерти, воплощенного в материи, возможно только в сфере духа.

Бергсон 4в книге «Les deux sources de la moralè et de la religion» отмечает, что у человека добавочная нагрузка по сравнению с животными, состоящая в том, что животные не знают страха смерти, а человек сознает смерть. Благодаря этому перед человечеством появились новые задачи, которых не было у животных. Это совершенно правильно. Но сама задача показывает, в каком направлении следует искать ее разрешения. Задачи, поставленные духом, могут быть разрешены лишь средствами духа же.

Когда я размышляю над отношением биологической индивидуальности и духовной личности, то я прихожу к выводу, что источник трудностей заключается в следующем. Биологическая индивидуальность находится в состоянии борьбы с другими индивидуальностями. Но эта борьба не осознана в том смысле, что эта индивидуальность сознает себя как таковую и сознательно противопоставляет себя другим индивидуальностям. Между тем для духовной личности понятие самосознания обязательно. Но ошибка заключается в следующем: нам кажется, что понятие самосознания возникает в борьбе с другими личностями. Если бы не было борьбы с другими личностями, то не было бы и самосознания. «О, нашей жизни обольщение, ты, человеческое «Я» (Тютчев) 5. То есть мы смешиваем самосознание с эгоизмом. Эти понятия очень близки друг другу, и их легко спутать, если не принять во внимание следующее обстоятельство. Самосознание может носить вполне теоретический характер; мало того, настоящее самосознание и возникает на путях созерцания мыслью себя же самой. Между тем понятие эгоизма носит практический характер и возникло в процессе практической деятельности и борьбы с другими. Эгоизм и материализм неразрывно связаны между собой. Эгоизм – это стремление к приобретению материальных ценностей. Природа же созерцающей мысли состоит как раз в том, что она утверждает себя в слиянии с предметом, который имеет одинаковую природу с нею. Если бы эгоизм осознал себя до конца, то он перестал бы быть эгоизмом, потому что все, что попадает в сферу мысли, теряет характер борьбы и противоположности. Вот почему слово «совесть» показывает преодоление эгоизма. Эгоизм не только не предполагает самосознания, но и полностью противоречит ему; эгоизм возможен только как душевное переживание, обладающее простой структурой, а не как душевное переживание, сознающее само себя.

Итак, мы приходим к положению, что дух может преодолеть жизнь посредством созерцания. Но здесь сразу возникает проблема: каким образом может быть преодолена противоположность между духом и жизнью, если между ними нет среднего термина? На первый взгляд, жизнь со своими телесными потребностями и дух со своим созерцанием имеют такую противоположную природу, что трудно себе представить, как может быть преодолена эта противоположность на путях духа. Говоря просто: жизнь испытывает потребность в жажде и голоде, но эта потребность ни в коем случае не может быть удовлетворена на путях мысли. Здесь как будто неразрешимое противоречие: телесные жизненные потребности не могут быть удовлетворены посредством мысли; они вечно осуждены двигаться в разных плоскостях, не касаясь и не взаимодействуя друг с другом. Таков ответ, который невольно навязывается, когда мы рассматриваем противоположность духа и жизни. Но на самом деле все обстоит не так. Дух с самого начала относится к природе вовсе не созерцательно, а в высшей степени активно. Как же это происходит? Дело в том, что созерцание, правда, представляет самую сущность духа. Но здесь разница в следующем. Понятие сущности может быть понято в разных смыслах. По отношению к одним явлениям сущность может быть понята как их основа, базис, но по отношению к другим явлениям сущность может быть понята как завершение, окончание. И вот, если мы говорим, что сущность природной жизни составляет борьба, а сущность духа – примирение, или, другими словами, что сущность природной жизни составляют голод и половое влечение, а сущность духа – мысль и созерцание, то мы применяем понятие сущности в двух разных смыслах. Для природы сущность – это основа, то, на чем она зиждется, из чего она исходит, а для мысли – это завершение, то, к чему она приходит. Если мы говорим, что сущность духа – это созерцание, это значит, что это есть идеал, к которому он стремится, последняя и высшая ступень, которой он может достигнуть. Если же мы говорим, что сущность природной жизни – это телесные потребности, то это значит, что это исходная точка природной жизни, а вовсе не идеал ее.

Отсюда мы естественно приходим к вопросу о том, есть ли идеал в природной жизни. С точки зрения эволюции такой идеал как будто имеется. Трудно отрицать наличие прогресса, развития в животном мире. Всякий понимает, что путь от амебы к обезьяне представляет восходящий путь. Но особенность этого пути состоит в том, что он представляется восходящим для того, кто наблюдает этот путь извне . Для человека, изучающего все многообразие форм живой природы, представляется несомненным наличие прогресса, развития в животном царстве. Но в пределах самого животного царства нет внутреннего, имманентного прогресса. Каждый животный вид в известной степени представляет собой завершенное целое, и дальше стремиться ему некуда. И уж во всяком случае отдельная животная индивидуальность никуда не стремится. Она проходит свой жизненный цикл от рождения до смерти, но нельзя сказать, чтобы она развивалась в смысле достижения какого-то идеала.