Array Коллектив авторов - Русская философия смерти. Антология

Современная библиография трудов Булгакова насчитывает 410 названий (см.: Богословские труды. М., 1986. Т. 27. С. 179–194).

Соч.:Душевная драма Герцена. Киев, 1905; Венец терновый. СПб., 1907; Свет невечерний. М., 1917; М., 1994; Тихие думы. М., 1918; М., 1996; О Богочеловечестве (Ч. I – Агнец Божий; Ч. II – Утешитель; Ч. III – Невеста Агнца). Париж; Таллин, 1933–1944; На пиру богов. Киев, 1918; Трагедия философии (на нем. яз.). Дармштадт, 1927; Купина Неопалимая. Париж, 1927; Вильнюс, 1990; Друг Жениха. Париж, 1927; Лествица Иаковля. Париж, 1929; М., 1991; Автобиографические заметки. Париж, 1946; Апокалипсис Иоанна. Париж, 1948; М., 1991; Философия имени. Париж, 1957; М, 1997; СПб., 1998; Жизнь за гробом. 2-е изд. Париж, 1987; Слова, поучения, беседы. Париж, 1987; Православие. 3-е изд. Париж, 1989; Философия хозяйства. М., 1990; У стен Херсонеса // Символ. Париж, 1990. № 25; отд. изд.: СПб., 1993; Христианский социализм. Новосибирск, 1991; Соч.: В 2 т. М., 1993.

Лит.: Зандер Л. Бог и мир. Париж, 1948. Т. 1–2; Роднянская И. Б. Булгаков Сергей Николаевич // Русские писатели, 1800–1917; Биографический словарь. М., 1989. Т. 1. С. 343–346; Зеньковский В. В. История русской философии. 2-е изд. Париж, 1989. Т. II. С. 430–457; Хоружий С. С. София – Космос – Материя: Устами философской мысли отца Сергия Булгакова // Вопросы философии. М., 1989. № 12. С. 73–89 (там же – работа С. Н. Булгакова «Философский смысл троичности». С. 90–98).

Печатается с сокращениями по изд.: Вестник РХД. Париж и др., 1978. № 127. С. 18–41; 1979. № 128. С. 13–32. Полный текст: Булгаков С. Н. Ти хие думы. М., 1996. С. 273–306. Время создания трактата датируем началом работы над ним.

1. «…в некоей дивной взаимности. Как же ее понять?» – этот вопрос был в центре внимания христианских богословов, начиная с времен ожесточенной полемики отцов Церкви с ересью Ария (умер в 336 г.). Но еще первый латинский писатель «христианства торжествующего» Фирмилиан Лактанций (умер в 340 г.) утверждал, что «Богу было угодно начертать Образ Свой на нас, как на воске», так что «состав земного человека есть также фигура и образ человека небесного». Уже Лактанций ставит в связь эти свидетельства «дивной взаимности» с догматом о воскресении, положив начало череде анастасических учений о христианском богомыслии (см. об этом: Георгиевский А. И. О воскресении мертвых в связи с Евхаристией, в свете учения Священного Писания // Богословские труды. М., 1976. Сб. 16. С. 33, 45; Его же. Догмат о воскресении в эпоху Вселенских Соборов. М., 1984. Сб. 25. С. 321, 336; см. также: Темномеров А. Учение Св. Писания о смерти, загробной жизни и воскресении мертвых. М., 1889; Глубоковский Н. Воскресение из мертвых // Труды Киевской Духовной академии. 1905, № 1.

2. «кенозис Божества» – наряду с производными от него (кенотическое самоумаление Божества и т. п.) – одно из самых частоупотребительных понятий у Булгакова. Заимствовано из древнегреческого языка (в значении «опустошать», «лишать чего-либо», «оставлять, превращать в ничто»), в богословской литературе употреблялось в значении «смерть Божества».

Другое понятие, образующее стержень булгаковской софиологии смерти, – София, софийность (ср. «кенозис Божественной Софии во Христе»). Это понятие введено в оборот Вл. Соловьевым, одним из родоначальников русского религиозно-философского Ренессанса, является основополагающим в метафизических построениях Булгакова (в 1930-е годы приверженность Булгакова софиологии вызвала громкую дискуссию в церковных кругах, «спор о Софии»; отсылаем читателя к статье С. С. Хоружего «София – Космос – Материя: устои философской мысли отца Сергия Булгакова» // Вопросы философии. М., 1989. № 12). Чтобы пояснить содержание этого понятия, воспользуемся краткой справкой об интересующем нас предмете из комментария Л. П. Карсавина к написанным им в Абези:

«София, Премудрость Божия (евр. Хокма ) – прежде всего наименование Логоса, по смыслу близкое наименованию Его Умным Миром. Но Логос воплотился: чрез Смерть-Воскресение будучи всегда Богом, стал и творимым Миром-Человеком. Поэтому именем Софии можно назвать – и называют – тварность, тело Богочеловека, человечество, высшею индивидуализациею которого является Богоматерь, Дева Мария, сливающаяся, как свидетельствует культ, с Софиею.

София – совершенное человечество (и в нем мир), или Церковь, которую апостол Павел называет телом Христовым. В этом аспекте Софии напрашивается отождествление ее с Адамом Кадмоном. Однако София – тварность и потому Вечная Женственность, апокалиптическая «жена, облеченная в солнце», и Приснодева, Мать и вместе с тем невеста Логоса, тогда как в Адаме Кадмоне тварное сливается с Божественным. Как тварный, перстный человек, Адам не существует. София же совершенное человечество, которое вполне прияло Бога и стало Личностью, Божественной Ипостасью, а потому существует как бы миг мгновенный, чтобы жертвенною за него смертью искупить умершего за него Бога. София – потенциальная личность, так как тварной личности нет, или «ипостасность», но разумеется не ипостасность Пресв. Троицы, что делало бы Троицу Четверицей. Образ Софии сливается или, вернее, сочетается под именем Евы с образом Адама, поскольку человечество несовершенно. Но несовершенство, т. е. неза– или недовершенность, недостаточность, неполнота (так же, как Адам), персонифицируемой Софии понимается как ее падение, отпадение от своего совершенства и Бога, Божьей Плиромы. И, таким образом, возникает гностический миф Софии Ахамот (испорчен. Хокма ). Валентинианский миф о Софии Ахамот искаженно, но с наибольшей полнотой выражает христианскую концепцию возникновения Человека-Мира (см. мою «Поэму о Смерти»). Набрасываемая христианским и особенно гностическим мифами история мира справедлива в изображении подъема мира-человека от ничего к совершенству. Но она неточна как в изображении всевременного акта греха в образе умаленно-всевременного акта, греха, совершенного единичным человеком (прародителем Адамом) или Всечеловеком (Софиею) «в начале времен», так и в том, что усовершение Человека признается отдельным, заканчивающим время событием. <���…> Совершенство и, следовательно, апогей несовершенного бытия связаны со всевременным актом совершенной Смерти, то есть и с концом несовершенного бытия, утверждающим его начало» ( Ванеев А. А. Два года в Абези // В память о Л. П. Карсавине. Брюссель, 1990. С. 326, 311, 327). См. конкретный анализ софиологической проблематики в книге С. С. Аверинцева «София-Логос: Словарь» (Киев, 2001).

3. «…должно быть дано место… смерти» – ибо в смерти «человек остается связан с Богом: своею смертью каждый участвует, включается в крестную смерть Христа – «всесмерть», тождественную «множеству всех личных человеческих смертей», – и благодаря этому включается и в его Воскресение. Итак, победа над смертью, чаемая по вере христиан, предстает у Булгакова не в изгнании смерти, но как жизнь-чрез-смерть, что расходится с учением Федорова и совпадает с метафизикой смерти Карсавина» ( Хоружий С. С. София – Космос – Материя: Устои философской мысли о. Сергия Булгакова. С. 83).