Array Коллектив авторов - Гуманисты эпохи Возрождения о формировании личности (XIV–XVII вв.)

Деятельность Фичино, в которой современники видели возрождение древней мудрости, примиренной и породненной с христианством, возбуждала к себе живейший интерес в обществе. Довольно рано вокруг Фичино начала складываться группа единомышленников, своего рода вольное ученое братство, получившее широчайшую известность под именем Платоновской Академии. Она не имела устава, не знала должностей и фиксированного членства, в ее деятельности принимали участие люди самого разного звания и рода занятий: именитые патриции, купцы, должностные лица государства, священнослужители, врачи, университетские профессора, гуманисты, богословы, поэты, художники.

В 1489 г. Фичино опубликовал собственный медико-астрологический трактат «О жизни». Верный своему давнему плану, после Платона Фичино исследовал дальнейшую традицию «благочестивой философии». С 1484 г. он занят переводом и комментированием «Эннеад» Плотина; издал их в 1492 г. В этот же период Фичино перевел сочинения Порфирия, Ямвлиха, Прокла, Псевдо-Дионисия Ареопагита, Афинагора, Синезия, Михаила Пселла. В 1492 г. он написал и вскоре издал трактат «О солнце и свете», в 1494 г. завершил обширные толкования к нескольким диалогам Платона. В 1495 г. Фичино издал двенадцать книг своих «Посланий». Умер Фичино за комментированием «Послания к римлянам» апостола Павла.

Идеи Фичино оказали сильное влияние на богословскую и гуманистическую мысль, на художественную культуру конца XV–XVI вв. Благодаря ученому подвижничеству Фичино образованная Европа получила в свое распоряжение перевод на латынь с комментариями сочинений Платона, большого ряда памятников неоплатонизма, языческого гностицизма и христианского богословия.

Марсилио Фичино приветствует светлейшего мужа графа

Джованни Франческо Ипполито Гацольти

Я уже давно писал Бернардо Бембо венецианцу довольно длинное письмо о похвале философии, а недавно – нечто на сей предмет Марку Аврелию, светлейшему посланнику. Похоже, мне остается написать о природе, наставлении, поведении философа согласно Платону, чтобы стало яснее, каким путем нам лучше всего отыскать драгоценнейшее сокровище философии, а, отыскав, на каком законном основании обладать им и употреблять его.

Так как «философия» определяется всеми как любовь к мудрости (что выражает само это наименование, введенное Пифагором), мудрость же – созерцание божественного, то, несомненно, цель философии – познание божественного. Это утверждает в седьмой книге «О государстве» наш Платон, где говорит, что истинная философия – это восхождение от того, что преходит, рождается и погибает, к тому, что воистину есть и всегда пребывает в постоянстве [532]. Следовательно, философия имеет столько частей и служебных даров, по скольким ступеням она восходит от низшего к высшему.

Эти ступени одолеваются отчасти природой, отчасти человеческим усердием. Ибо, как сообщает Платон в шестой [книге] «О государстве», любой будущий философ должен быть самой природой предрасположен, во-первых, к легкому и быстрому [усвоению] всех родов наук [533]. Во-вторых, пусть он будет от природы правдив и совершенно чужд всяческой лжи [534]. В-третьих, пусть, презрев все, подверженное тлению, он направляет ум к тому, что пребывает неизменным. Надобно ему также быть великодушным и отважным – ни смерти не страшиться, ни суетной славы не желать. Кроме того, ему некоторым образом надлежит родиться уравновешенным, а те части души, которые обычно влекутся страстями, воспринять от природы укрощенными. Ибо всякий, алчущий мудрости, обращает ум к созерцанию божественного и пренебрегает наслаждениями тела. Далее, философ должен быть свободен духом. Ибо ценить ничтожные вещи – противно и весьма отвратительно для того, кто намеревается созерцать истину. Если же он будет изо всех сил стремиться к истине, воздержности, свободе, то воля его сверх того возлюбит справедливость.

Как видно, ему более всего необходимы острота ума, память и величие духа [535]. Если сии три дара природы, или острота ума, память, великодушие, сочетаются с обучением и подобающим воспитанием, то это произведет мужа совершенной добродетели. Если же ими пренебрегут, это станет причиной величайших злодеяний, говорит Платон [536]. Следовательно, по отношению к этой природе должна быть проявлена величайшая человеческая забота, и тот, кто столь одарен от природы, пусть с самого детства изучает буквы, первоосновы всех наук. Благодаря же игре на кифаре его дух должен сделаться неуравновешенным [537]. Тело следует упражнять гимнастическими играми, чтобы хорошее [физическое] состояние способствовало изучению философии. Между тем, следует внушать ему основоположения наилучших законов. Дух подростка следует так формировать добродетельными назиданиями, чтобы он стал умеренным и умиротворенным. Сие моральное воспитание называют этикой.

Когда же ум, освобожденный посредством вышесказанного от волнения влечений, начнет отрешаться от тела, тогда его [философа] сразу надо обучать математическим наукам, которые имеют отношение к числам, плоским и пространственным фигурам и к их размеренным движениям. Ибо числа, и фигуры, и соотношения движений относятся в большей степени к мышлению, нежели к внешним чувствам; посредством их изучения дух отделяется не только от телесных влечений, но и от чувств, обращаясь к внутреннему размышлению. Оно суть приготовление к смерти (Платон писал в «Федоне», что оно – обязанность философа [538]), посредством которого мы уподобляемся Богу, как узнаем из «Федра» и «Теэтета» [539].

В овладении же указанными науками у платоников [такой] порядок [540]: за арифметикой должна следовать геометрия, за геометрией – стереометрия, потом астрономия, и, наконец, за астрономией – музыка. Ибо числа предшествуют фигурам, а плоские фигуры предшествуют пространственным. Неподвижные же тела первичны по отношению к движущимся. Порядок же и соотношения голосов следуют за движением. Итак, арифметика, которая имеет дело с числами, предшествует; [за ней] следует геометрия, изучающая плоские фигуры, далее идет стереометрия, рассматривающая пространственные [тела]; четвертое место занимает астрономия, которая рассматривает движение пространственных тел, то есть сфер. Последняя – музыка, которая исследует порядок звуков, порождаемых движением.

Когда это усвоено [541], Платон предлагает диалектику, то есть науку о доказательстве истины. Он утверждает [542], что диалектика – не только логика, которая обучает начальным и ничтожнейшим правилам умозаключений, но и высокое искусство подготовленного ума, предназначенное для постижения самой истинной и чистой сущности всех вещей посредством вначале физических, затем метафизических приемов, чтобы быть в состоянии разуметь все и, наконец, чтобы свет разума постиг природу чувств и тел, и были познаны бестелесные формы вещей, кои мы зовем идеями; через них будет узрен сам единый источник всех форм, рождение и свет умов и душ, начало и конец всего (его Платон именует самим Благом).