Array Коллектив авторов - Гуманисты эпохи Возрождения о формировании личности (XIV–XVII вв.)

Из опыта видно, что гораздо труднее заниматься одним и тем же много часов, нежели в течение дня проявлять прилежание в различных дисциплинах. Из-за чего и бывает, что, даже сделав за день многое, мы со свежими силами беремся за новое. Нельзя не устать, если целый день занимаешься с наставником одним и тем же предметом. Перемена занятий доставляет удовольствие, действуя так же, как разнообразие сменяемых кушаний на пресыщенный желудок. Итак, не нужно сперва хотеть в совершенстве овладеть грамматикой, затем стать прекрасным музыкантом, потом – скульптором или архитектором, ибо искусство, приобретенное первым, забудется, когда будешь постигать последнее, а, потеряв впустую бо́льшую часть затраченного времени, ты непременно придешь в уныние. Занимаясь большим числом избранных предметов, ты их осваиваешь с удовольствием, совмещаешь в себе многие и становишься весьма сведущим в делах человеческих; особенным преимуществом для тебя является то, что тебе совсем не надо тратить время на восстановление сил, ибо одно благородное занятие (buona arte) приносит отдохновение от другого и, занимаясь ими [поочередно], ты получаешь удовольствие.

<���…> Если я не ошибаюсь, до того, как вы отвлекли меня другим, у нас шла речь о занятиях для юношей, что постарше. Итак, в соответствии с нашими предписаниями, пусть они во всех своих поступках следуют тому образу жизни, который вызывает наибольшее одобрение их города. В разговоре они должны быть сдержанны, дабы человеку, с кем они беседуют, было бы не только незатруднительно, но и приятно общение с ними. Всякого пусть располагают к себе честными делами; не проявляют высокомерия и недоброжелательства к друзьям и держат себя любезно, чтобы хорошей дружбой заслужить похвалу. В этом возрасте каждый юноша должен, изучив и оценив способности ума своего, а также и тела, избрать жизнь, к коей считает себя наиболее пригодным, надеясь прожить ее наилучшим и наиболее достойным образом. Нужно остерегаться совершить выбор вопреки прирожденным своим способностям; напротив, оберегая оные, нужно следовать собственной природе. И хотя другие вещи могут быть значительнее, лучше и достойнее, пусть тем не менее юноши оценивают себя в соответствии с тем, на что они способны, к чему расположены их дарования, ибо ни в коем случае нельзя противиться фортуне и стремиться к тому, в чем природой тебе отказано. И, конечно же, напрасно преследовать то, что невозможно приобрести; а нельзя приобрести ничего такого, что было бы враждебно нашей природе.

Красоте и благолепию нашей жизни служит справедливость (l’equabilita) и надлежащее отношение к делам человеческим. На них не способен тот, кто, пренебрегая природными наклонностями, следует другому.

Итак, пусть каждый узнает, каковы его природные задатки, умело судит о своих достоинствах и недостатках и в тех вещах, к коим находит себя наиболее пригодным, проявляет наибольшее упорство. Случись какая-то необходимость заняться такими делами, к коим не расположена наша природа, мы должны все наше старание, все наши помыслы, все наше трудолюбие обратить на то, чтобы осуществить оные, если не получается как следовало бы, то по крайней мере не из рук вон и до постыдного плохо. Благовоспитанному человеку не обязательно знать все благородные искусства, коли природа этому препятствует, однако ему крайне необходимо избегать всех тех пороков, к которым он от природы тяготеет и расположен. Чтобы лучше это получилось, пусть каждый поразмышляет о себе самом, вспомнит, что, будучи рожден человеком, он подвержен всем превратностям фортуны, от которой если он хочет себя оградить, то не нужно ему искать ничего, кроме добродетелей души, единственных среди благ человеческих ей не подвластных. И помышлять мы должны не о том, чтобы жить, но о том, чтобы жить хорошо и честно. И пусть будет в жизни поставлена какая-нибудь определенная цель, к коей были бы направлены все наши действия. Ошибки наши проистекают из того, что мы живем без установленной цели, отчего и пути наши пролегают во тьме и мраке, не озаренные светом стези, которая нами избрана и определена; скорее, наоборот, мы идем, блуждая по кривым и сомнительным дорогам; и часто теряясь, мы сами не знаем, как нам вернуться туда, откуда вышли. Из-за этого подчас обременительными для нас становятся вещи, которые прежде мы с трудом сумели приобрести, и познается, что неохватна та надежная вещь, в коей могли бы найти успокоение желания людские. При выборе, как нам жить, перво-наперво надо установить, кем и какими людьми мы хотим быть и какой образ жизни вести. Такое решение труднее любого другого. Оно происходит в ранней молодости, когда ум и суждение наши еще шатки; каждый в этот момент выбирает то, что больше ему по нраву, отчего и происходит, что мы отдаем предпочтение какому-либо образу жизни прежде, чем смогли рассудить, какой является наилучшим. На эту первую ошибку способны не только люди неокрепшего ума, ибо даже Геракл, доблестью превосходящий всех смертных, готов был совершить ее, как читаем у Ксенофонта [209]: достигнув возраста, предназначенного природой для избрания жизненного пути, он удалился в пустынное место и, находясь там и видя две дороги, одну – наслаждения, другую – доблести, долго раздумывал, по которой из них ему пойти, и затем избрал ту, что приносит больше славы. Таким образом, по рассказам, правильного суждения был по милости свыше удостоен Геракл, происходящий из семени Юпитера; мы же, конечно, – нет, ибо, не очень раздумывая, в этом возрасте следуем по пути, нам по видимости понравившемуся. По разным причинам мы, не размышляя, направляемся туда, куда игрой случая увлекает нас судьба: многие следуют родителям [210]и живут в соответствии с их обыкновениями и нравами; другие считаются со взглядами и мнением толпы, одобряя и избирая то, что кажется самым прекрасным большинству людей; есть и такие, кто – вследствие то ли особой благодати, то ли великости ума, то ли необыкновенной учености и образованности, то ли и сего и другого – имели возможность решить, по какому пути они хотят следовать в жизни. При таком решении [211], как уже говорилось, пусть каждый сообразовывает выбор с наклонностями своей природы, ибо, если во всех делах нужно стремиться к тому, что наиболее подобает, то много больше нужно стремиться к этому же в определении всего жизненного пути, дабы суметь лучше на нем преуспеть, не изменяя ему и не перебегая на другой. В его определении наибольшее значение имеет наша натура, а затем – фортуна; хотя принимать во внимание надо и ту и другую, но в первую очередь – натуру, ибо она в действительности намного более надежна и стойка, так что иногда, как можно видеть, фортуна, будучи смертной, борется с бессмертной природой. Пусть тот, кто в соответствии с нашим пожеланием, использует все свое благоразумие в выборе для себя образа жизни, неизменно держится его, ибо так надлежит поступать человеку добродетельному, если только он не пришел к убеждению, что ошибся в своем выборе. Случись это, нужно изменить установленный строй жизни, ибо не то худо, что мало знаешь, но то, что при малом знании ты долго и без толку упорствуешь: первое есть общее свойство человеческой немощи, второе же имеет характер особого недостатка того, кто ошибается. Поэтому и говорит Гесиод: