Array Коллектив авторов - Гуманисты эпохи Возрождения о формировании личности (XIV–XVII вв.)

Надо соблюдать также то, чему учат предписания медиков, равно и философов [а именно], чтобы никто не вступал в брак со слишком молоденькой девушкой, от которой рождаются более слабые и тупые дети (что было замечено не только у людей, но также и у прочих животных), и в тех обществах, где существует обычай отдавать замуж девушек более молодыми, там люди телом менее совершенны и крепки, матери выносят большие мучения при родах и их жизнь чаще подвергается опасности. То же следует думать и относительно старших по возрасту, у которых как и у более молодых, дети, как считают, менее совершенны и менее крепки душевно и телесно. Поэтому наши предки правильно полагали, что женщины должны вступать в брак не ранее 18 лет, а мужчины в 36 лет [217].

Далее, женщины во время беременности должны заботиться о том, чтобы принимать пищу в достаточном количестве, избегать пищи острой и горькой и безвкусных вин, чтобы умеренно трудиться, не ослабевая от лени и не утомляя себя никаким слишком сильным движением или работой, и старые авторы очень хвалят как более благоразумный и достойный способ такой: пусть каждый день посещают алтари и священные храмы, однако пусть стремятся быть душой как можно более радостными и спокойными, ведь как земля, более тщательно обработанная, приносит более богатые плоды, так и женщины чем тщательнее будут о себе заботиться, тем лучшие произведут плоды – человеческие тела.

Поле того как матери родили детей, им надлежит даже с большим старанием обратить внимание на их кормление, и матерей надо прежде всего побуждать к тому, чтобы они кормили собственным молоком [218]и не передавали для кормления другим женщинам, особенно низким и распутным. Ведь молоко, на наш взгляд, имеет не меньше силы и свойств, чем семя, как сказали мы выше, при формировании подобных [что и у матери] тела и души, что известно из практики как у людей, так и у животных… ничего более приемлемого, ничего более похожего на пищу, к которой дети привыкли уже в лоне матери, им нельзя предложить, чем молоко собственной матери, ничего также более подходящего для их питания и роста, ничего более соответствующего…

Намереваясь говорить о воспитании детей, мы не будем убеждать в том, что, как известно, предписано врачами [а именно], чтобы оберегали детей от крутых и высоких мест, откуда они легко могут упасть, чтобы не позволяли им прикасаться ни к чему железному, чем они могут поранить себя, уколовшись или обрезавшись, чтобы очень тщательно охраняли их от других опасностей, если есть какие, подобные тем, – от огня, либо от воды, либо от бегущих лошадей, собак или кусающихся зверей – ведь все это относится больше к безопасности детей, чем к воспитанию, о котором мы должны говорить; хотя мы видим многих родителей такими беспечными, что заботятся они об этом очень мало или никак не заботятся. Но мы думаем, что для душевных и телесных сил очень полезно, если дети питаются не слишком изысканно и если им готовят пищу не хуже обычной и также не роскошнее, но такую, какую требует природа, равно и одежду, что будет полезно как в настоящее время, так даже в будущем в любом их возрасте. <���…> Ведь к какому образу жизни они тогда привыкнут, того же самого, словно неких заложенных основ жизни, будут всегда очень упорно держаться.

Но, видимо, будет полезно, если детей приучат к холоду. Сообщают, что это делали еще варвары, погружая детей в ледяные реки, как и покрывая их очень простым и скромным плащом. Ведь дети из-за присущего им жара более способны к упражнениям, и им легче упражняться, чтобы привыкнуть к холоду. Мы видим, что некоторые дети из-за крайней бедности родителей даже более суровой зимой ходят с голыми ногами и одетые в единственную и притом изношенную одежду, к которой они так привыкли, что не больше страдают от сурового холода, чем даже те, кто прекрасно обут и одет. Здесь стоит к месту рассказать, что, когда мне еще мальчиком случалось бывать в деревне, мне повстречался случайно один крестьянин, гнавший скот, и так как стоял лютый холод, а у него не было обуви и почти не было на нем одежды, чем укрыться, я, охваченный состраданием к нужде человека, спросил, как столь мужественно он переносит такой жестокий холод, который я, весь укутанный со всех сторон одеждами, едва мог вынести. Он ответил мне очень остроумно: «Ты думаешь, сынок, что не замерз бы, если был бы одет во все одежды, какие только имеешь?» И когда я подтвердил кивком головы, что не буду ощущать никакого холода, он говорит: «В таком случае не удивляйся, если и я не мерзну, так как всегда одет во все одежды, какие у меня есть». Право же этим не столь изящным, сколь исполненным мудрости ответом грубый и неученый человек указал мне, как важны опыт и привычка для восполнения телесных нужд.

Это мы сказали о холоде. Напротив, нельзя никоим образом допускать, чтобы дети страдали от голода, дабы не ослабить их природную силу, необходимую для непрерывного роста, который в них происходит. О сне должно думать то же самое, но при этом все должно быть в меру, как передают медики и философы и говорит М. Варрон в обширном исследовании, написанном о воспитании детей [219]. Если разрешить им слишком много есть и спать, то они становятся из-за этого, как было замечено, тупыми и вялыми, задерживается рост их тела и созревают они медленнее.

Но прежде всего их надо будет как можно лучше наставить в божественном культе, чтобы научились они уважать религию, о Боге говорить честные слова и никак не позорящие его. Равно не клясться его именем, использование которого в клятве очень удобно для лжи и также рождает высочайшее презрение к тому, кем человек клянется, а что недостойнее или ужаснее презрения к Богу может быть высказано? Но не меньше детей надо будет удерживать от стремления ко лжи, нет ничего более чуждого, чем она, свободному человеку… Пусть оберегают их также от непристойных слов, чтобы не рассказывать им ничего грязного и позорного, слушая которое, они приучаются говорить то же самое и, раз привыкнув, не стыдятся делать и когда подрастут…

Но надо соблюдать меру, чтобы не устрашать чрезмерными угрозами и бранью и не бить. Подобное заблуждение очень распространено среди родителей, думающих, что угрозы и побои будут способствовать воспитанию детей, тогда как, напротив, они вбивают в детей такой страх, что его нелегко искоренить даже в старшем возрасте; детей даже калечат, что чаще делают многие неразумнейшие женщины, когда, пылая гневом, хотят научить своих детей дурной привычкой бить их умеренности, которой сами вовсе не обладают. [Из истории] известно, что римский всадник Анксон, бичуя сына, забил его до смерти; в негодовании от такого злодейства весь народ, отцы и сыновья истязали его на форуме металлическими прутьями, от чего его с трудом, хотя и обладал он высокой властью, освободил Август. Юрист Юлиан сообщает о сапожнике, который у мальчика, происходившего из свободной семьи, учившегося [ремеслу] и не выполнившего хорошо задания, выбил глаз, ударив его колодкой сапога по затылку. Поэтому пусть родители при воспитании детей ведут себя осмотрительнее. Ведь побои не свободным людям подходят, но рабам, отчего случается, что те, кого столь угрожающе бранят и бьют, обретают рабскую душу, становятся покорными, сломленными, измученными страданием, отчаиваются, и если они имели нрав благородный, то теперь они унижены, всего боятся и не осмеливаются ни на что выдающееся и достойное свободного человека. Побои очень сильно вредят как душам, так и телам, ибо они порождают и вредные жидкости в теле, отчего члены иссушаются и чахнут. Как нежным растениям вредит, на наш взгляд, излишняя сухость, так и детям чрезмерная строгость. Этому нас учит и пример с животными. Так, к жеребятам и телятам не применяют ни кнута, ни шпор и не бьют их. Даже взрослые лошади, уже взнузданные, если их часто бить, становятся своенравными, строптивыми и всего пугающимися, но ведомые более мягкой рукой становятся благороднее; то же можно сказать и о быках, которые тем чаще отвергают ярмо, чем более острым стрекалом их погонять…