Оливер Буркеман - Антидот. Противоядие от несчастливой жизни

В обществе, все больше и больше попадавшем в зависимость от бизнеса, плохой кредитный рейтинг стал рассматриваться как исчерпывающая оценка моральных качеств человека.

Сэндейдж отмечает, что некоторые штампы, используемые сегодня в общих характеристиках, такие как «не представляет ценности», «безответственный» или «первоклассный», родились как раз в кредитных бюро. По его словам, неудача превратилась из ухаба на жизненном пути в место «окончания всей истории». С середины XIX века ее стали понимать «не просто как некий оборот, который могут приобретать события на определенном этапе, а как нечто, на чем ваша жизнь должна остановиться, поскольку вы не видите для себя будущего».

Короче, поражение смерти подобно. А вот радикальные сторонники приятия неудачи, вроде Натали Голдберг, считают, что это, напротив, путь к наиболее яркому и острому ощущению жизни во всей ее полноте.

Большинство успешных людей, защищающих идею о пользе неудачи, не склонны к радикализму Голдберг, полагая, что нужно научиться воспринимать поражение как этап общего движения по направлению к победе. Редкое исключение — писательница Дж. К. Роулинг, чьи романы о Гарри Поттере имели фантастический успех. В 2008 году ее пригласили выступить перед выпускниками Гарвардского университета, и темой ее речи, получившей широкую известность, стало отношение к неудачам. Конечно, невозможно с точностью предположить, как именно выглядело бы отношение Роулинг к неудачам в отсутствие ее выдающихся достижений. Но из ее слов складывается впечатление, что оно осталось бы неизменным и в случае, если бы ей не было суждено стать знаменитой, богатой и успешной в своем творчестве. В речи Роулинг можно уловить многое из идей стоиков, буддистов и других сторонников «негативного пути», и она достойна обширной цитаты:

Думаю, будет честно признать, что спустя семь лет после выпуска из университета я, исходя из любых общепринятых представлений о жизни, потерпела полный провал. Мой брак оказался на удивление недолговечен, я была безработной одинокой матерью, бедной настолько, насколько это вообще возможно в современной Британии, если не считать бездомных. То, чего так боялись мои родители и я сама, осуществилось — по всем обычным меркам я оказалась полнейшей неудачницей. С этой трибуны я совершенно не собираюсь уверять вас в том, что испытывала удовольствие от своего провала. Этот период моей жизни был слишком мрачен и никак не казался мне всего лишь сказкой со счастливым концом, как это сейчас представляют публике журналисты. Я понятия не имела о конце туннеля… Итак, почему тогда я говорю о том, что неудачи полезны? Просто потому, что неудача избавила меня от всего несущественного. Я перестала изображать из себя невесть что и решила направлять все силы на завершение единственного дела, которое считала важным сама. Я стала свободна, потому что мой главный страх воплотился в явь, а я пережила это. Провал дал мне чувство внутренней успокоенности, несравнимое с тем, что я могла испытывать после успешной сдачи экзаменов. Такое знание — истинное откровение, и, обретенное в муках, оно намного важнее для меня, чем все полученные дипломы и аттестаты.

В одном из эпизодов 6500-страничного индийского эпоса «Махабхарата» природный дух на берегу озера подвергает юного принца-воителя Юдхиштхиру допросу о смысле жизни, что, в общем-то, нельзя считать чем-то необычным для содержания этого литературного памятника. Среди прочего, дух интересуется у принца, что самое диковинное в этом мире. Ответ Юдхиштхиры стал одной из наиболее знаменитых фраз эпоса: «Самое диковинное то, что, хотя каждый день бесчисленные множества существ отправляются в юдоль смерти, человек продолжает считать себя бессмертным».

«Диковинное» — неплохо сказано. Раз за разом мы видели, что недостаточно просто захотеть, чтобы избавиться от определенных чувств или мыслей. По этой причине никому не удается выдержать «испытание белым медведем» Дэниэла Уэгнера, поэтому от позитивных утверждений самопомощи людям зачастую становится еще хуже, и именно поэтому предвидение худшего сценария развития событий почти всегда предпочтительнее попыток убедить себя в том, что такой исход невозможен. Но умирание — удивительное исключение из этого правила.

Смерть вездесуща, неизбежна и пугающа, и при этом большинству из нас удается месяцами и годами просто не вспоминать о том, что мы когда-нибудь умрем.

Обычно такие мысли посещают нас при уходе близких, во время болезни или если нам чудом удалось избежать несчастного случая. Это выглядит странно, если вдуматься… Мы способны испытывать острую жалость к себе по поводу любых, даже самых мелких, жизненных проблем, но крайне редко сознательно обращаемся к наиболее масштабной проблеме из всех. «В глубине души никто не верит в собственную смерть», — замечает Фрейд (сильно обобщая, как обычно, но в данном случае это выглядит вполне убедительно).

Такая беспечность перед лицом умирания выглядит тем более странно, что на самом деле тема смерти постоянно присутствует в нашем обиходе, хотя мы можем и не говорить о ней прямо. Когда вы читаете в глянцевом журнале очередной перечень вещей, которые «необходимо успеть сделать перед смертью» (прочитать книги, попробовать еду, посетить какие-то места), вам обычно не приходит в голову серьезно задуматься над частью заголовка, предваряющей слова «перед смертью». А если задумаетесь, то, возможно, воскликнете в экзистенциальном отчаянии: «Зачем же я буду со всем этим заморачиваться, если в конце концов все равно умру?» (Справедливости ради заметим, что экзистенциальное отчаяние — совсем не та реакция, которую издатели глянцевых журналов ждут от своих читателей.) Мы увлекаемся детективными историями об убийствах, но в них «убийство», как правило, является не более чем поводом для рассказа, а не описанием смерти как таковой. Даже рассказы о смертях реальных людей в сводках теленовостей могут вызывать ужас, гнев или сочувствие, но редко заставляют зрителя задуматься о том, что та же участь ожидает и его самого не позже, чем через несколько десятков лет. Идея добровольно поразмышлять на тему собственной бренности в виде обычной беседы кажется нам забавной — большая часть юмора в фильме «Любовь и смерть» Вуди Аллена построена именно на этом: