Анатолий Вассерман - Самые интересные факты, люди и казусы всемирной истории отобранные знатоками

Даже изощрённейшие современные технологии требуют немалых сил, денег и времени для достижения подобных результатов. Левенгук же работал в одиночку, не располагал и сотой долей нынешних знаний об оптике вообще и свойствах стекла в частности, а уж технологии расчёта, используемые конструкторами сегодня, в его эпоху и вообразить было невозможно.

И тем не менее он производил свои линзы многими тысячами. Чаще всего он даже не пытался рассматривать в одну линзу несколько разных образцов. Линза, стекло с образцом, удерживающая их конструкция собирались раз и навсегда. Даже регулировочный винт поворачивался один раз — чтобы образец оказался в фокусе — и закреплялся намертво. Причём цена этих готовых конструкций была по тому времени весьма скромна. На жизнь Левенгуку вполне хватало — но благодаря не цене каждого изделия, а массовому их производству и не менее массовой продаже. Левенгук был одним из первых мае- теров высшего класса, сделавших ставку именно на массовое производство и скромные цены.

Как же смог ремесленник — пусть и необычайно искусный, и знакомый едва ли не со всеми тогдашними науками (они были далеко не так обширны, как сейчас, и полное их изучение оставалось в пределах человеческих сил), на века опередить уровень всей доступной ему техники?

Инженеры и учёные исследовали сотни линз Левенгука самыми современными способами. И после нескольких лет анализа ничтожных следов возможных методов обработки пришли к парадоксальнейшему выводу: никакой обработки стёкол вовсе не было. Линзы у Левенгука сразу получались готовыми.

Мастер плавит стекло на весу — для этого у стеклодувов с незапамятных времён накоплено приёмов более чем достаточно. Капли свободно падают в воду. В полёте они оказываются в состоянии невесомости. Поверхностное натяжение придаёт невесомой капле правильную сферическую форму. В воде крошечный комочек стекла остывает так быстро, что не успевает деформироваться.

Правда, чем меньше капля, тем ощутимее сопротивление воздуха и тем сильнее отклонение от невесомости. Да и удар о воду хоть немного да скажется на форме. И внутренние напряжения в стекле тем сильнее, чем быстрее оно остывает. То есть капли Левенгука всё же не идеальны.

Но среди главных изобретательских принципов есть и положение обращать вред в пользу. Левенгук использовал его в полной мере. Ведь для правильного изображения как раз и нужны асферические линзы с внутренним напряжением.

Конечно, асферичность и напряжение нужно точно дозировать. А по левенгуковой технологии они получаются случайными по величине. Ну и что же? Среди бесчисленных вариантов всегда можно выбрать нужный. Левенгук отливал десятки тысяч капель, просматривал их и отбирал те, с которыми получались наилучшие изображения. Работа громадная и кропотливая, но всё же она несравненно проще и выполняется быстрее, чем расчёт и полировка требуемой формы.

Скромный часовщик обратил случай в закономерность. Изобретательностью можно на века опередить достижения всей науки и техники мира.

Светить, где темно

Левенгук, конечно, изобретательно довёл до совершенства процесс изготовления линзы. Но честь изготовления первого в мире микроскопа принадлежит не ему, а голландскому механику Захарию Янсену, по совместительству — производителю очков. Очки придумал тремя веками ранее ещё Роджер Бэкон. Но массовое производство столь нужного человеку предмета требовало отладки технологии, мастерства, было делом трудоёмким и затратным по времени.

И вот представьте, заходит как-то Янсен в детскую и застаёт своих отпрысков «на месте преступления». Детишки стащили у отца две линзы от очков, вставили эти линзы в трубку с обоих концов и рассматривали окружающий мир. Им было забавно, что реальность представала увеличенной многократно. Янсен же, подглядев детскую игру, соорудил первый в истории мелкоскоп. Это случилось в 1590 году.

В своём неуёмном любопытстве и стремлении к познанию дети, не ведающие преград и барьеров, не отягощенные опытом и эрудицией, могут очень здорово помочь взрослым в решении их проблем. С детьми нужно заниматься, чтобы давать им необходимые по жизни знания, но не менее полезно и самим извлекать знания и идеи из детской возни.

Ещё один показательный случай. И во времена Гиппократа, и во времена Авиценны знахари и врачи, чтобы удостовериться в правильной работе внутренних органов, прислоняли ухо непосредственно к телу пациента. Многие века лекари мирились с неэстетичностью такого прослушивания. В 1816 году французский анатом Лаэннек обратил внимание ка двух ребят, играющих во дворе. Развлекались они тем, что один бил или царапал по торцу бревна, а второй, приложив ухо к другому торцу дерева, слушал звуки. Так Лаэннек изобрёл стетоскоп в виде полой деревянной трубки с утолщениями на торцах.

А сколько ещё изобретений, сделанных детьми, ускользают от вас, товарищи взрослые! И почему собственно? Может, вы растеряли прекрасную детскую привычку видеть загадочное в простом, а простое — в загадочном? Может, вы ищите там, где кажется очевидным искать?

Дети познают мир, начиная с самых абстрактных о нём понятий. О таком пути освоения реальности ребёнком говорят исследования крупнейшего специалиста в области детской психологии Жана Пиаже. Для взрослых всё уже давно вполне конкретно, а значит, имеет множество связей и условий, мешающих изобретательству. Чтобы вернуть себе способность к открытию, надо снова в какой-то мере стать ребёнком и научиться абстрагироваться от лишней, сковывающей изобретательскую мысль информации. Надо не искать, где светло, а светить туда, где темно!

Помню классический рассказ американского фантаста Льюиса Пэджетта (это совместный псевдоним легендарного Генри Каттнера и его жены Кэтрин Люсиль Мур) «Все тенали бороговы». Дети, дешифровав сумасшедшие строчки Шалтая-Болтая из любимой «Алисы в Зазеркалье» Льюиса Кэрролла, конструируют из подручных средств некую штуковину, которая оказывается машинкой для перемещения в иное измерение. Аллегория, конечно, но как верно ухвачена суть детского мировосприятия!

Часово-жиркие товы,

И джикали и джакали в исходе.

Все тенали бороговы И гуко свитали оводи.

Шалтай-Болтай у Кэрролла объяснял Алисе, что всё это означает. Для взрослого — совершеннейшая муть. Например, «жиркие» — значит смазанные жиром и гладкие. «Часово гукали...», «джикали» и «джакали». Безумие! А для детей это не было безумием. Они мыслили по-другому. Они пользовались логикой «икс». И взрослые не смогли попасть туда, в иное измерение вслед за детьми, поскольку для восприятия родителя всё было уж слишком нелепо.