Анатолий Вассерман - Самые интересные факты, люди и казусы всемирной истории отобранные знатоками

И Александрия сотни лет оставалась самым развитым и просвещённым городом Средиземноморья, а может, и всего мира.

Но оставим античность и перенесёмся на два с лишним тысячелетия вперёд — в немецкое герцогство Мекленбург.

Здесь в первой трети XIX века родился и жил сын бедного протестантского пастора Генрих Шлиман.

Когда мальчику исполнилось восемь лет, его отец, сам того не подозревая, что же он совершил в судьбе ребёнка, подарил Генриху книгу. Это была богато иллюстрированная «Всемирная история для детей».

Воображение будущего археолога-самоучки поразил один рисунок. В объятиях пламени и дыма умирал великий город. На манер средневековых замков художник изобразил Трою окружённой высокими зубчатыми стенами. Красочно прорисованные фигуры героев, рельефные доспехи, пышные перья султанов и конские гребни на шлемах... Словом, мальчика несказанно удивило: как же можно так ярко и верно изобразить то, что художник не видел собственными глазами.

Юный Шлиман от корки до корки перечитал адаптированный для детей пересказ «Илиады» и просто достал строгого пастора-отца своим неуёмным любопытством. Священник уверял ребёнка, что этого города больше нет, а может, никогда и не было, что иллюстратор всё придумал.

«Эти толстые стены и такие огромные башни не могли сгореть дотла и разрушиться до основания, — решил мальчик. — Когда я вырасту, то поеду туда и найду этот город».

Пастору это явно не понравилось. Чтобы отвадить сына от напрасной затеи, он купил ему полный, неприспособленный для детей — и скучный для иного взрослого — немецкий стихотворный перевод «Илиады», поэтический труд Иоганна Фосса. Отец Генриха рассудил, что ребёнку будет трудно осилить взрослую книгу, он заскучает и позабудет о своей затее, но Шлиман-старший просчитался. Молодой Шлиман выучил строки «Илиады» наизусть...

Когда Генрих Шлиман вырос, он, как вы знаете, точно следуя Гомеру, нашёл и Микены царя Агамемнона, нашёл и свою Трою. Быть может, не совсем ту, что была в эпоху Ахилла и Гектора, но на том самом месте. И всё же это было одним из величайших открытий XIX века.

Великий Исаак Ньютон как-то сказал, что если он видел дальше других, то лишь потому, что стоял на плечах гигантов.

Вот и нам не мешало бы сейчас опереться на кого-то более значительного в отечественной истории, науке и культуре, чем иные проходные фигуры, о которых позабудут или кого проклянут уже при нашей жизни.

Шлиман. Осуществление чуда

Мы уже говорили, какую роль в судьбе знаменитого открывателя Трои Генриха Шлимана сыграла впечатляющая иллюстрация к детскому переложению «Илиады» Гомера. По признанию археолога, детская любознательность жила в нём всю дальнейшую жизнь. Но неверно считать, что с того самого дня мальчик Шлиман, потом юноша, наконец, уже зрелый мужчина, жил лишь одной мечтой — доказать реальность мифа.

Мешала проза жизни. У Генриха рано умерла мать, а отец, несмотря на сан, женился вторично ка одной из своих любовниц. В 14 лет Генрих работал в лавке бакалейщика. В 19 хотел податься в моряки, но шхуна, где он служил юнгой, по дороге в Южную Америку потерпела кораблекрушение. Шлиман чудом спасся и оказался в Голландии, где устроился работать в торговом представительстве. Овладев несколькими языками, в том числе и русским, он перебрался в Россию и стал успешным коммерсантом, а в период Крымской войны и Крестьянской реформы сколотил себе откровенными спекуляциями приличное состояние.

И вот как-то раз почти 40-летний преуспевающий магнат Шлиман приехал по делам в Лондон и зашёл в Британский музей, чтобы полюбоваться сокровищами античного искусства. Англичане не стеснялись имперской страсти подворовывать, куда бы ни доплывал флот их Величеств. В музее хранятся статуи и рельефы, некогда украшавшие Парфенон — главный храм афинского Акрополя. Здесь они стоят, варварски выломанные из фронтонов святилища. Но даже в таком виде они прекрасны. Повзрослевший Шлиман испытал такое же глубочайшее потрясение, пережил тот же детский восторг, что и 30 с лишним лет назад, окунувшись в таинственную и величественную древность. С того момента Шлиман полностью посвятил себя путешествиям и археологии — детской мечте, которую в конечном счёте и осуществил.

Важный и не вполне очевидный момент. Потрясение Генриха Шлимана проистекало вовсе не от того, что он выявил для себя некие новые сведения. И в Британский музей будущий археолог-самоучка заглянул отнюдь не ради просвещения собственного ума.

Порою вовсе не так необходимо равномерное освещение, сколь важна первая искра, вспышка, на мгновение высвечивающая из тьмы кромешной самые главные черты и детали. На них и внимания-то не обратишь в суете мирской!

Я как-то читал любопытные размышления на этот счёт. Речь шла о принципиальных отличиях музеев прошлого от большинства современных.

Наш зритель привык к музеям просветительским, где всё разбито и разложено по полочкам: хронологии, школам искусств и мастерам. Экспозиция превращается в функциональный образовательный инструмент изучения истории искусства.

Но искусство призвано влиять на чувства, на эмоции зрителя, вызывать изумление. И оказывается, в Европе до сих пор есть музеи, чья задача состоит в развитии любопытства (точнее, того, что наиболее полно выражается английским словом curiosity ).

Вспомним историю с блохой, которую подковали тульские умельцы во главе с Левшой? «Когда император Александр Павлович окончил венский совет, то он захотел по Европе проездиться и в разных государствах чудес посмотреть...» — сочинил Лесков. В Англии его повели как раз по оружейным кунсткамерам, то есть собраниям редкостей, с целью удивить чудесами техническими... Интерес, возбуждённый от знакомства с «аглицкой» механической блохой, породил стимул разобраться и сделать вещь ещё удивительнее. Левша с друзьями к удовольствию уже Николая Первого подковали английскую блоху, а на подковках даже имена свои начертали.

Все наши определения, как, например: «возбудить интерес», «проявить тонкое понимание», «выказать усердие», «уметь в чём-то разобраться» в английском языке сводятся к словоформам curious , curiosity .

Сегодня «курьёзный» почти всегда означает «забавный, чудной, несуразный». Это красноречиво говорит о смещении акцентов в культуре нынешней.

Стремление разобраться самостоятельно стало признаком личности едва ли не маргинальной. Систематика почти убила простое человеческое любопытство.

Так вот, оказывается, есть такие музеи, где совершенно невозможно догадаться, что ждёт тебя на следующем шаге. Ведь и в творчестве происходит именно так.