Анатолий Вассерман - Самые интересные факты, люди и казусы всемирной истории отобранные знатоками

Вообще в большинстве эллинских государств нагота не вызывала чрезмерных эмоций. Да и почти во всём древнем мире она считалась естественной. Даже многие весьма развитые и утончённые народы — например, японцы — относятся к ней куда спокойнее нас.

Наша нынешняя боязнь наготы идёт как раз от иудейской традиции. Насколько я могу судить, иудеи позаимствовали её от народов Междуречья. Откуда там возникла эта культурная аномалия, даже гадать не берусь. Скажу только по личному опыту пребывания на нудистских пляжах: массированная нагота не вызывает сексуального напряжения.

Единственное, что греческие спортсмены оставляли закрытым, — как раз то место, которое при обрезании открывается раз и навсегда. У них даже были специальные зажимы, фиксирующие крайнюю плоть. Соображения тут скорее всего гигиенические: соревновались в основном на песчаных площадках (эта традиция сохранилась и позже: латинское «арена» означает «песок»).

Значительная часть евреев сочла эллинскую культуру куда более привлекательной, нежели обычаи отцов и дедов, привычные и потому не соблазнительные. Некоторые евреи вовсе отреклись не только от бытовых норм, но и от иудаизма, полностью ассимилировались: с тех пор одно из жутчайших еврейских ругательств — апикойрес, то есть эпикуреец. Но чаще всего люди соблюдали собственно религиозную часть обрядов и отказывались от бытовой их части.

В частности, чтобы эллинские атлеты не смеялись над еврейскими, была разработана пластическая операция. Довольно сложная технически. А в те времена — без анестезии — ещё и весьма мучительная. Но позволяющая хотя бы частично восстановить обрезанное.

Иудейские священноучители, конечно, не радовались уменьшению своей паствы. Они выработали обширную систему антиэллинистической пропаганды. В обоих народах едва ли не каждый взрослый мужчина был привычен к спору. Несколько веков острых дискуссий двух народов сформировали противопоставление, отразившееся в словах апостола Павла: «Нет ни эллина, ни иудея».

Вошли в антиэллинский комплекс не только слова. В частности, удалось выработать новую технику обрезания. При ней не только материала для пластической операции не остаётся, но и место, где её можно было бы провести, заживает в виде столь грубого рубца, что кожный лоскут туда не приживётся

С тех пор и по сей день в медицинской практике бытуют два метода обрезания: гигиенический, весьма популярный сейчас в Америке, и религиозный, гарантирующий необратимость результата.

Не знаю, преподают ли сотрудникам внешней разведки подобные тонкости. Владимир Владимирович был резидентом в Дрездене, а не Хайфе. Но он вполне мог узнать всё это по собственной инициативе. И посоветовать журналисту обратиться не к обычным хирургам, а именно к религиозным резникам. Нельзя недооценивать профессиональную любознательность разведчика.

Двуликая фантастика

Мифологический взгляд на науку

Несколько слов о науке и магии.

История искусств в значительной степени представляет собой смену художественных методов постижения действительности. Классицизм построен на сверке реальных событий с явно выраженным устами особого персонажа — резонёра — идеалом автора, опирающимся на его представление о древней истории. Романтизм выделяет крайности поведения: от предельной гнусности до возвышенного самопожертвования. Реализм — отбор типичнейших событий...

По мере исчерпания художественных открытий метод забывается. Классицизм ныне бытует разве что в виде нравоучений для младших школьников. От романтизма отпочковались два жанра — детектив и дамский роман, остальное забыто. Уже просматриваются пределы возможностей реализма.

На смену исчерпанному методу творческое сознание создаёт новый. Добрых полтора века назад из традиций мифа и потребностей обучения сложилась фантастика — мысленное создание заведомо невозможных в данный момент обстоятельств с последующим исследованием поведения людей в таких обстоятельствах.

В фантастике выделены две технологии создания невозможных обстоятельств. Они названы английскими терминами fantasy (фантазия) — где нужный эффект создаётся обращением к неким сверхъестественным силам — и science fiction (научная фантазия) — создание предлагаемых обстоятельств средствами развитой науки и техники.

Но так ли важно, творится невозможное силой заковыристых слов на неведомом языке или столь же непонятных формул на языке математики, изученном ещё в детстве и с тех пор прочно забытом?

Даже самый могущественный маг редко действует в одиночку. Куда чаще главный чудотворец окружён подручными, исполняющими рутинную работу и — ради художественного контраста — оттеняющими своей неуклюжестью искусство героя. Порою основное содержание — развитие и совершенствование подручных: читать о внутренних изменениях зачастую увлекательнее, нежели о внешних событиях, ибо почти каждый читатель располагает немалым опытом собственных изменений, а потому может соотнести прочитанное с пережитым.

Обучение чародейству вылилось в отдельный жанр, сходный с романами воспитания, популярными в рамках большинства художественных методов. Созданная фантазией Джоан Питёр-Джэймсовны Роулинг школа Хогвартс — лишь одно из множества магических училищ. Чем они отличаются от школ и вузов, описанных поколениями реалистов? И заметна ли читателю разница между магом во главе обширного клана и академиком во главе большого исследовательского института?

Многие фэнтэзи отличаются от сайнс фикшн только внешним антуражем. Внутреннее же самоощущение мага, вникающего в тончайшие взаимоотношения призываемых им сверхъестественных сил, дабы из их противодействия извлечь нужный эффект, по описанию таково же, как у физика, выстраивающего очередную версию единой теории поля и на её основании разрабатывающего технологии преобразования материи.

Так что же, неужели между главными разновидностями фантастического метода различие только стилистическое?

Нет. Личностное.

Ключевой элемент фэнтэзи — личный магический дар. Человеку, не наделённому врождёнными способностями к чудотворчеству, не принесут пользы никакие тренировки, примеры других магов, древние фолианты... Та же Роулинг строит значительную часть интриги своего семитомника вокруг взаимоотношений волшебников с магглами — обычными людьми, начисто лишёнными способности колдовать. Причём чаще всего — в том числе и у Роулинг — эта способность наследственная. Она лишь в порядке редчайшего чуда может появиться у человека, не состоящего в родстве с признанными кудесниками (и то всегда остаётся возможность сослаться на давние внебрачные связи).