«Симпсоны» как философия

Я не утверждаю, что создатели «Симпсонов» задумывали свое шоу как театр жестокости, хотя подозреваю, что так оно и было. Но я считаю, что его цель, как и цель всякой комедии, — быть смешным, и мы должны рассматривать его в таком ракурсе, в котором его способность смешить оказывается максимальной. Когда мы начинаем интерпретировать его как серию эксцентричных, но искренних актов утверждения семейных ценностей, то выбранный ракурс сводит к минимуму комедийный потенциал. Если мы отнесемся к нему как к шоу, стоящему на двух столпах — мизантропическом юморе и интеллектуальном соперничестве в искушенности со зрителем, — то максимально реализуем его комедийный потенциал, обращая внимание на смешные детали. При этом мы также выполняем важную функцию адресатов для используемых в шоу цитат и вдобавок интегрируем шоу в ведущее направление мысли XX века.

Но если радостные моменты торжества семейного культа не увеличивают комедийный потенциал шоу, то зачем они вообще нужны? Можно считать их просто неудачами: они должны были быть смешными, но таковыми не получились. Однако эта гипотеза неправдоподобна. Другой вариант — считать шоу не просто комедией, а семейной комедией, то есть чем-то нравственным, не особенно забавным и якобы доставляющим удовольствие всей семье. Это, конечно, столь же неправдоподобно. Вместо этого следует выяснить, есть ли у радостных семейных моментов какое-то назначение. Я считаю, что есть. Чтобы убедиться в этом, представьте, что «Симпсоны» приводятся в движение исключительно жестокостью и соперничеством. Зрители, даже высоко ценящие его юмор, могут не захотеть каждую неделю воспринимать такой мрачный посыл, особенно если он исходит от семьи с детьми. «Сайнфельд» не подавал поводов для надежды, его сердце холодно, как лед. Столь же мрачное шоу с детьми стало бы пародией на семейную комедию положений в духе эпизода из «Прирожденных убийц» Оливера Стоуна, где Родни Дэнджерфилд играет жестокого к своим детям алкоголика. Со временем такой сериал, мягко говоря, перестал бы увлекать зрителей. Я полагаю, что примерно тридцать (или около того) секунд демонстративного искупления грехов в каждом эпизоде «Симпсонов» призваны убедить нас не уклоняться от просмотра маниакально жестоких сцен на протяжении двадцати одной с половиной минуты последующей серии. Иначе говоря, радостные семейные моменты помогают «Симпсонам» жить в качестве сериала. Комедия не исполняет миссию. Цель появляющейся временами иллюзии позитивного послания — не дать нам устать от комедии. Почему мы ищем искусство, которое заставляет нас смеяться над участью несчастных людей в мире, где нет спасения? Не слишком ли дорого обходится в этом случае хихиканье? Использование мягкосердечных семейных концовок в «Симпсонах» следует считать попыткой сгладить парадокс комедии, отличным примером которого и является данное шоу.

Надеюсь, я убедительно продемонстрировал, что цитирование и гиперирония взаимозависимы, широко используются и вместе определяют то, как работает юмор в сериале. У вас могло сложиться мрачное представление о «Симпсонах», поскольку я описывал юмор этого шоу как негативный юмор жестокости и высокомерия, хотя эти жестокость и высокомерие действительно смешны [172] Хотя я показал, что юмор шоу зачастую жесток, я не считаю, что он жесток всегда, поскольку это было бы неверно. Некоторые очень смешные моменты основаны на безобидных шутках (например, когда Сайдшоу Боб прячется за скульптурой летательного аппарата сложной формы, которая в точности повторяет контуры его прически). Более того, я лишь констатировал, а не утверждал, что шоу перестает быть смешным, когда надолго отходит от жестокости. Отчасти это заявление вытекает из моей убежденности в том, что любая комедия (в отличие от юмора) основана на жестокости. Впрочем, это весьма противоречивое заявление, и доказать его справедливость в рамках настоящей статьи нет возможности. Для того чтобы убедиться в важности жестокости как главной движущей силы юмора «Симпсонов», следует пересмотреть многочисленные общепризнанно смешные моменты шоу, хотя, боюсь, что разные люди считают смешными разные вещи. Поскольку здесь вопрос становится не только особенно интересным с философской точки зрения, но и очень запутанным, я должен признать, что любое общее заявление о роли жестокости в шоу является противоречивым и требует дополнительного обоснования. .

Однако я оставил неосвещенной очень важную часть картины. Симпсоны, состоящие из отца (не слишком умной вариации фрейдистского подсознательного), сына-социопата, благонравной дочери и весьма скучной, хотя и безобидной матери, — это семья, члены которой любят друг друга. А мы любим их. Несмотря на то что шоу отвергает всякое подобие ценностей, несмотря на то что неделю за неделей оно не дает нам утешения, оно все равно умудряется передать чистую силу иррациональной (или нерациональной) любви одних человеческих существ к другим, заставляя нас подыгрывать и любить эти мелькающие пятна краски на кинопленке, живущие в мерцающем пустом мире. Вот такую комедию хочется назвать настоящим зрелищем.

Что лучше всего удается шоу «Симпсоны», так это ставить под сомнение телевизионные штампы: от популярной в пятидесятые годы банальной фразы: «Папа знает лучше всех» — до актуального вопроса о качестве современных программ компании Fox. Однако есть три момента, указывающих на то, что данное шоу продолжает и расширяет традицию консервативной гендерной политики. Во-первых, Спрингфилд представлен городом с подавляющим перевесом в пользу мужского населения; во-вторых, главные действующие лица большинства эпизодов — это Барт или Гомер; в-третьих, особым образом характеризуются Мардж и Лиза.

Член палаты представителей Арнольд: Ты, должно быть, Лиза Симпсон.

Лиза: Здравствуйте, сэр.

Арнольд: Лиза, ты — человек дела. Как знать, может быть, однажды ты станешь конгрессменом или сенатором. Знаешь, у нас довольно много женщин-сенаторов.

Лиза: Только две. Я проверяла.

Арнольд (посмеиваясь): А тебя не проведешь ( Mr. Lisa Goes to Washington [37]).

Одно из непременных визуальных достоинств почти каждого эпизода «Симпсонов» — это детальная проработка заднего плана, особенно лиц в толпе. Багз Банни мог играть в бейсбол перед стадионом расплывчатых овальных пятен; похожие пустые лица встречаются в мультфильмах «Дуг» ( Doug ) или «Рен и Стимпи» ( Ren and Stimру ) (мы наугад выбрали названия двух очень разных современных мультфильмов), однако в Спрингфилде живут настоящие и узнаваемые в любой толпе люди. Легко понять, почему на создание каждого эпизода уходит шесть месяцев, ведь вывески, городские и сельские пейзажи и десятки безошибочно узнаваемых жителей Спрингфилда прорисовываются очень тщательно.