«Симпсоны» как философия

Несмотря на все эти скептические замечания по поводу обращения к авторитету, следует помнить, что некоторые люди все-таки больше знают об определенных вещах, чем другие, и во многих случаях владение соответствующими знаниями является веским основанием доверять человеку. Например, поскольку я не знаком с первоисточниками, повествующими о Марафонской битве, то приходится положиться на то, что говорят другие люди, и тогда следует обратиться к историку, а не к врачу [32] Конечно, возможны исключения, и врач, увлекающийся историей, также может оказаться знатоком Марафонской битвы, но в данном случае я подразумеваю врача как такового. .

Часто людям не нравится «мудрствование», особенно применительно к нравственным или общественным идеалам. Они могут сказать: да, есть специалисты по греко-персидским войнам, но они не всегда способны помочь нам разобраться в современной мировой политике. Пусть вы знаток этики Аристотеля, но это не дает вам права указывать, как мне жить. Такого рода неприятие мнения экспертов отчасти является следствием демократического режима, и данная проблема не нова — о ней рассуждали философы еще во времена Платона. Поскольку демократия каждому дает право голоса, можно прийти к выводу, что все голоса одинаково ценны. Демократии склонны оправдываться с помощью сравнения с аристократиями или олигархиями, которым они противостоят или приходят на смену. Мол, в обществах, управляемых элитами, некоторые утверждают, что знают больше других, или даже провозглашают себя «лучшими людьми», в то время как мы, демократы, признаем всеобщее равенство. Но, разумеется, политическое равноправие не означает, что все обладают одинаковыми знаниями, и мало кто станет оспаривать это, когда речь пойдет, например, о слесарном деле или ремонте автомобиля. Однако никто (как говорят) не знает больше других о том, как нужно жить или что есть справедливость. Здесь возникает некий релятивизм: начав с отрицания правящих элит, которые, возможно, действительно не больше других знали о справедливости, мы доходим до отказа от самого понятия объективного мерила добра и зла. Хорошо то, что мне кажется хорошим, что хорошо для меня. Сегодня даже в высших учебных заведениях наблюдается тенденция оспаривать понятия объективности и компетентности. Утверждают, что нет единственно верных исторических исследований, есть лишь разные интерпретации истории [33] Обратитесь, например, к книге Мэри Лефковиц ( Lefkowitz M. Not Out of Africa. New York, 1996), в которой она рассказывает о своем опыте изучения античности, отстаивая стандарты рационального научного исследования в непростой области этноархеологии. . Невозможно правильное понимание литературного произведения, есть только разные интерпретации [34] Редкий пример объективной художественной интерпретации — книга Уильяма Ирвина ( Irwin W. Intentionalist Interpretation: A Philosophical Explanation and Defense. Westport, 1999). Ирония состоит в том, что понятия истины и компетентности оспариваются и в академических кругах (нет экспертов в вопросах нравственности). Среди гостей ток-шоу и в списках бестселлеров часто встречаются эксперты по межчеловеческим отношениям, гороскопам и потусторонним силам. Но я полагаю, что мнение таких экспертов учитывается лишь в том случае, если оно подтверждает ожидания человека, в противном же случае отвергается по соображениям, о которых я уже говорил. Следует отметить, что неприятие притязаний на знание в ценностной сфере отличается от неприятия притязаний на знание в естественно-научных вопросах. Интересно, однако, что мы видим и то и другое, а также необоснованные претензии на компетентность в самых разных неуместных вопросах. . Считается, что даже науки о природе являются ценностно нагруженными и необъективными [35] Вспомним книгу под названием «Модные глупости: злоупотребление наукой интеллектуалами-постмодернистами» ( Sokal A., Bricmont J. Fashionable Nonsense: Postmodern Intellectualsʼ Abuse of Science. New York, 1998). К написанию книги подтолкнула ставшая ныне известной мистификация Сокала, который написал фиктивную статью, охотно принятую редакторами научного журнала. Статья называлась «Нарушение границ: на пути к трансформативной герменевтике квантовой гравитации» (Social Text. 1996. 46–47. P. 217–252). . Итак, все эти факторы порождают среду, в которой понятие компетентности размывается, но в то же время можно наблюдать и противоположные тенденции. Если нет такой вещи, как компетентность, и все мнения одинаково верны, почему тогда в ток-шоу и списках бестселлеров так часто попадаются имена экспертов по вопросам любви и потустороннего мира? Зачем вообще смотреть эти шоу и читать книги? Зачем отправлять детей в школу? Ясно, что люди не перестали серьезно относиться к понятию компетентности и во многих случаях руководствуются именно им. Кажется, они частенько проявляют желание быть ведомыми. Некоторые критики религии считают, что это желание вызвано психологической потребностью, однако мы вполне можем найти подходящий пример в сфере политики. Людям нужны политические фигуры, «способные вести за собой»: есть проблема безработицы — может, кто-то знает, как ее решить? Этот человек лучше справится с работой президента, чем тот, потому что он знает, как побороть преступность и бедность, как укрепить нравственность наших детей и т. д.

Но в этих сферах весьма отчетливо проявляется двойственность отношения. Если кандидат Смит строит свою программу на компетентности и способности «делать дело», то кандидат Джонс, вероятно, назовет Смита представителем элиты и «умником». Мы нередко становимся свидетелями парадоксальных ситуаций, когда высказывания знаменитостей по политическим вопросам принимаются всерьез (как будто актерский или музыкальный талант придает больший вес политическим взглядам), в то же время над экспертами по государственному управлению зачастую посмеиваются. С чьими взглядами лучше знакомы американцы: Алека Болдуина и Чарльтона Хестона или Джона Роулза и Роберта Нозика?

Помимо политической компетентности, люди также ищут компетентности в технологических вопросах, относясь к ней с меньшей двойственностью. Большинство с готовностью признают, что не умеют чинить трубы, ремонтировать автомобиль или оперировать, с радостью предоставляя такую работу экспертам. В случае хирургии на ум приходит еще один пример двойственного отношения, когда люди отстаивают альтернативную медицину или духовное целительство, как бы говоря: «Да что знают эти врачи?» Это влияние модной в настоящее время тенденции, существующей в ученых кругах, согласно которой всякая наука считается ценностно-нагруженной и необъективной. Но никто не высказывается в пользу «альтернативного слесарного дела» или «духовного ремонта автомобилей», поэтому компетентность соответствующих специалистов принимается более охотно, а факт существования мастеров-самоучек не становится опровержением тезиса, поскольку самоучки причисляют себя к специалистам, а не объявляют профессионалов профанами. Кроме того, так как слесари и автомеханики реже претендуют на компетентность в других областях (в отличие, например, от хирургов, подвизающихся в качестве моралистов), то к ним относятся с меньшей подозрительностью или скептицизмом [36] Так же отличается отношение масс к «авторитетам» и «интеллектуалам». Люди меньше склонны отвергать авторитетное или экспертное мнение в вопросе, который не кажется интеллектуальным. Например, все мы доверяем суждению водопроводчика в своей области. Но, разумеется, чтобы считаться экспертом, необходима некоторая степень интеллектуальности, поэтому такое разделение представляется ложным и, скорее всего, отражает мнения людей, нежели характеризует интеллектуальный уровень экспертов из числа ремесленников. Очевидно, что последние могут обладать мудростью, но их часто считают менее опасными для тех, кто не обладает мудростью. Это может быть следствием того факта, что когда мы говорим об «интеллектуалах» или «умниках», то даем общую характеристику, которая выделяет человека, в то время как говоря об «эксперте», мы лишь описываем отдельно взятое качество и поэтому чувствуем себя в меньшей опасности. Лиза интеллектуальна (то есть ценит стремление к мудрости), умна, но, строго говоря, не является «экспертом» в какой-либо области. .