Афоризмы старого Китая

Китайские комментаторы находят в данном изречении почти дословное повторение строк поэта сунской эпохи Вэнь Линя: «Деревья опали, высохли воды, голы тысячи скал. //В этом я вдруг прозреваю доподлинное естество».

Искусство создания карликовых садов пользовалось огромной популярностью в средневековом Китае и стало одним из высших воплощений традиционных принципов китайской эстетики.

Простейшее объяснение этого образа состоит в том, чтобы отождествить наш обыденный опыт со сном (популярный мотив в китайской литературе). В таком случае наши желания и мечты окажутся не чем иным, как «снами во сне». Уподобление духовного просветления «великому пробуждению от великого сна» введено в китайскую традицию Чжуан-цзы. Отметим, что опыт просветления не устраняет обыденный опыт, так что «великое пробуждение» в известном смысле означает пробуждение ко сну. Отсюда свойственная китайской мысли апология «обыкновенного сознания» как вершины духовной просветленности.

Букв.: «тело вне тела». Само выражение (встречающееся уже в начальном изречении книги) взято из буддийской литературы, где «тело вне тела» обозначает нирвану.

Здесь содержится намек на традиционный в китайской мысли и развитый в особенности чань-буддизмом принцип передачи истины «от сердца к сердцу», вне слов. В чаньской традиции имеются предания о наставниках, которые пережили просветление, созерцая лунный свет или слушая шорох бамбука. В свете этого принципа видимые образы трактовались как мертвые, отчужденные «следы» реальности, что отчасти объясняет пристрастие китайцев к букве текста, к формалистике архивистского знания.

Образ «цитры без струн» встречается в жизнеописании древнего поэта Тао Юаньмина, где сказано, что Тао Юаньмин «мечтал о цитре без струн».

Каменные палаты и Киноварная гора — обители бессмертных небожителей в даосизме, даосский «рай».

Пять озер —пять крупнейших озер Китая, здесь: весь мир.

Выражение «предвечный импульс» (цянь цзи) хорошо определяет природу символической реальности Великого Пути, который предваряет, предвосхищает все сущее.

Прах, рожденный от праха, — одно из названий живых существ, принятое в буддийской литературе.

Тень, отбрасываемая тенью — популярный в китайской литературе образ славы и богатства.

Сравнение борьбы правителей государств за господство над миром с войнами между царствами, расположенными на рожках улитки, принадлежит Чжуан-цзы.

«Упрямое пристрастие к пустоте» осуждается в буддийской литературе как один из самых распространенных пороков медитативной практики. «Тело как высохшее дерево, сердце как остывший пепел» — метафорическое обозначение медитативного состояния, восходящее к книге Чжуан-цзы, где оно имеет положительный смысл.

Совет «смотреть на славу и богатство, добытые нечестным путем, как на плывущие облака» содержится уже в высказываниях Конфуция.

Сравнение мудрого с «одиноким трезвенником» в обществе пьяных содержится в «Чуских строфах», по традиции приписываемых древнему поэту Цюй Юаню.

Одним из важных следствий философии пустоты и предельности в китайской мысли является представление о прерывности («помраченности») просветленного сознания и восприятие жизни не столько как данности, сколько как среды опыта, бесконечно сложной сети отношений между вещами. Бытие в таком случае оказывалось неисчерпаемой конкретностью и чистой качественностью, определявшихся положением в пространственно-временном континууме. Соответственно, взаимопревращение вещей приравнивалось к смене перспективы созерцания и в китайской традиции имело статус не пустой фантазии, а принципа научного знания. Средневековый китайский ученый охотно согласился бы с таким представителем европейской герметической традиции, как Парацельс, который утверждал, что «мысль можно передать с одного берега океана на другой, а работу, требующую месяца труда, можно сделать за день». В традиционных китайских представлениях о пространстве и времени чрезвычайно рельефно отобразилась органическая связь науки и искусства, рефлексии и творческого изображения в старом Китае.

Здесь цитируется ХIII изречение «Дао-Дэ цзина».

Небывалый учитель — герой одного из произведений древнего поэта Сыма Сянжу.

По преданию, однажды поэту Тао Юаньмину в день осеннего праздника принес вино юноша в белых одеждах.

«Чертоги радости и довольства» — название дома ученого XI века Шао Юна, где собирались многие прославленные ученые и литераторы.

Этот образ (уже встречавшийся выше) заимствован из древних толкований на «Книгу Перемен».

Гун и хоу — высокие титулы в старом Китае.

Этот образ, весьма популярный в китайской словесности, восходит к стихотворению поэта V века Се Миньюня.

«Сокровенное» (сюань) — одно из традиционных наименований реальности Дао. Оно указывает на природу Великой Пустоты Дао как самосокрытия, ведущего к очевидности.

Зеркало, висящее в небе, — луна.

Цитируется одна из популярнейших сентенций в литературе чань-буддизма.

В тексте употреблен знак цзи, переводимый в других местах как «импульс» или «исток» мировых превращений.

Заоблачная страна— образное наименование обители блаженных небожителей. Упоминание о «лае собак и крике петухов» является аллюзией на традиционную картину сельской идиллии в древнекитайской литературе.

Гатха (кит. цзи) — принятое в традиции чань-буддизма дидактическое стихотворное произведение из четырех строк.

В данной фразе содержатся аллюзии на такого рода случаи, описанные в древней литературе.

Слова о превращении каменного тигра в морскую чайку, возможно, намекают на некоторые обстоятельства жизни Ши Ху, одного из правителей Китая в VI веке. Ши Ху прославился своей жестокостью, но под влиянием буддийского проповедника Фотугэна его нрав смягчился.

«Книга Перемен» — древняя гадательная книга, глубоко почитавшаяся как даосами, так и конфуцианцами.