Карл Маркс - Собрание сочинений, том 15

После этого адвокат Баллантайн в своей речи безжалостно напал на Стабса, «смешное и самодовольное поведение которого во время дачи показаний во всяком случае доказывает, что он, подобно навозному жуку, совершенно не осознает, в какой грязи он находится». Английская торговля, должно быть, очень глубоко пала, раз она нуждается в подобных охранителях. Эта недостойная система шпионажа дает в руки Стабсу страшное оружие для денежных вымогательств и т. д.

Lord Chief Baron [Лорд-председатель Суда казначейства. Ред. ] , назначенный вести этот процесс, стал в своем резюме на сторону защиты. Он закончил речь следующими словами:

«Присяжные многим обязаны свободе прессы, но не потому присяжные пользуются независимостью, что пресса свободна, а наоборот, пресса свободна потому, что присяжные независимы. Вы должны взвесить, не переходит ли инкриминируемая статья границ честной критики. Стабс занимает общественный пост и поэтому подлежит критике. Если вы считаете, что «Еженедельник Ллойда» перешел границы честной критики, тогда вы должны присудить истцу соответствующее возмещение!»

Присяжные удалились в свою комнату для совещаний. После пятнадцатиминутного обсуждения они снова появились в зале суда с решением: право на стороне истца Стабса, которому и присуждается возмещение за оскорбление его чести в размере 1 фартинга. Фартинг — самая мелкая английская монета, соответствующая французскому сантиму и немецкому пфеннигу. Стабс покинул Гилдхолл под оглушительный хохот многочисленной аудитории и под эскортом нескольких своих поклонников, от навязчивых оваций которых его скромная особа спаслась только бегством.

Написано К. Марксом 19 декабря 1861 г.

Напечатано в газете «Die Presses» № 353, 24 декабря 1861 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с немецкого

Одной из удивительнейших неожиданностей столь богатой неожиданностями англо-франко-турецко-русской войны [Крымской войны. Ред. ] бесспорно явилась принятая в Париже весной 1856 г. декларация о морском праве [263]. Когда началась война с Россией, Англия не применила против нее своего страшнейшего оружия — конфискации принадлежащих неприятелю товаров, перевозимых на нейтральных судах, и каперства. По окончании войны Англия сломала это оружие и возложила обломки его на алтарь мира. Россия, якобы побежденная сторона, получила уступку, которой она тщетно добивалась со времен Екатерины II путем ряда «вооруженных нейтралитетов» [264], войн и дипломатических интриг. Напротив, Англия, мнимый победитель, отказалась от мощных наступательных и оборонительных средств, которые возникли на основе ее морского могущества и которые она в течение полутораста лет отстаивала силой оружия против всего мира.

Человеколюбивые мотивы, выдвигавшиеся в качестве предлога при принятии декларации 1856 г., исчезают при самой поверхностной проверке. Каперство отнюдь не является большим варварством, чем действия волонтерских отрядов или партизан в сухопутной войне. Каперские суда — это морские партизаны. Конфискация частного имущества у лиц, принадлежащих к воюющей нации, производится и во время сухопутной войны. Разве, например, военные реквизиции не затрагивают, наряду с государственной казной неприятеля, также и собственность частных лиц? Сухопутная война по своей природе не угрожает имуществу неприятеля, находящемуся на нейтральной территории, то есть под суверенитетом нейтральной державы. Морская война по своей природе стирает эти границы, ибо море, как общая просторная дорога всех наций, не может находиться под суверенитетом какой-либо нейтральной державы.

Но на деле за филантропическими фразами декларации 1856 г. скрывается большая бесчеловечность. Декларация принципиально превращает войну из войны народов в войну правительств. Она наделяет неприкосновенностью собственность, по отказывает в ней человеку. Она ограждает торговлю от ужасов войны и тем самым делает торговые и промышленные классы равнодушными к этим ужасам. Впрочем, само собой разумеется, что человеколюбивые предлоги декларации 1856 г. предназначались лишь для европейской галерки, совершенно так же, как и религиозные предлоги Священного союза.

Общеизвестным является тот факт, что лорд Кларендон, зачеркнувший английское морское право своей подписью на Парижском конгрессе, действовал, как он впоследствии признал в палате лордов, без ведома короны и не имея на это соответствующих полномочий. Все его полномочия заключались в частном письме Пальмерстона. Последний до сих пор еще не осмелился потребовать от английского парламента ратификации Парижской декларации и подписи Кларендона под ней. Не говоря уже о дебатах по существу декларации, были основания опасаться дебатов по конституционному вопросу — может ли какой-либо английский министр присвоить себе право, независимо от короны и парламента, одним росчерком пера уничтожить старинную основу господства Англии на море. Если этот министерский coup d'etat [буквально: государственный переворот; здесь: переворот. Ред.] не привел к бурным запросам, а напротив, был молчаливо принят как fait accompli [совершившийся факт. Ред.] , то этим Пальмерстон обязан влиянию манчестерской школы [265]. Она сочла, что представляемым ею интересам, а следовательно и филантропии, цивилизации и прогрессу, вполне соответствует новшество, которое позволило бы английским купцам без всяких помех продолжать торговлю с неприятелем на нейтральных судах, в то время как матросы и солдаты будут драться за честь нации. Манчестерцы ликовали по поводу того, что министр, действуя неконституционно, заставил Англию пойти на такие международные уступки, добиться которых конституционным, парламентским путем было просто немыслимо. Отсюда нынешнее возмущение английской манчестерской партии разоблачениями Синей книги, представленной Сьюардом вашингтонскому конгрессу.

Как известно, Соединенные Штаты являются единственной великой державой, отказавшейся присоединиться к Парижской декларации 1856 года. Если бы Соединенные Штаты отказались от каперства, им пришлось бы создавать большой государственный военный флот. Всякое ослабление их военных сил на море в то же время угрожало им кошмаром постоянной сухопутной армии, доведенной до размеров европейского масштаба. Тем не менее президент Бьюкенен выразил готовность принять Парижскую декларацию, если будет гарантирована одинаковая неприкосновенность всего находящегося на судах имущества, как неприятельского, так и нейтрального, за исключением военной контрабанды. Его предложение было отвергнуто. Теперь из Синей книги Сьюарда выясняется, что Линкольн сразу же после своего вступления в должность президента заявил Англии и Франции о согласии Соединенных Штатов присоединиться к Парижской декларации, поскольку ею отменяется каперство, но при условии, что запрещение каперства будет распространено также и на охваченные мятежом части Соединенных Штатов, т. е. на южную Конфедерацию. Практически ответом на его предложение послужило признание за южной Конфедерацией прав воюющей стороны [266].