Карл Маркс - Собрание сочинений, том 15

Наконец, сами крепостные предпочитали простейшее толкование проблемы освобождения. В их понимании освобождение означало старый порядок вещей за вычетом их старых господ. В этой взаимной борьбе, в которой правительство, несмотря на угрозы и лесть, противостоит оппозиции дворянства и крестьян, аристократия — оппозиции правительства и крепостных, являющихся ее собственностью, а крестьянство — объединенной оппозиции своего верховного господина и местных господ, — в этой борьбе, как всегда бывает в подобного рода делах, власть имущие пришли к взаимному соглашению за счет угнетенного класса. Правительство и аристократия сговорились пока отложить вопрос об освобождении крестьян и вновь попытать счастья во внешних авантюрах. Отсюда тайное соглашение с Луи Бонапартом в 1859 г. [113]и официальный конгресс в Варшаве с участием германских государей в 1860 году. Итальянская война в достаточной мере ослабила самоуверенность Австрии, чтобы превратить ее из препятствия в орудие планов русской внешней политики, а Пруссия, которая осталась в дураках, проявив в ходе войны одновременно честолюбивое вероломство и полную бездеятельность, вынуждена теперь, ввиду угрозы со стороны Франции на ее рейнской границе, идти в фарватере Австрии. Одним из больших заблуждений Готской партии [114]было воображать, что удары, которые Австрия, вероятно, получит от Франции, приведут к ее распаду на составные части, причем австрийская часть Германии, освобожденная от уз, связывающих ее с Италией, Польшей и Венгрией, сможет легко войти в состав единой великой Германской империи. Долгий исторический опыт показал, что любая война, которую Австрии пришлось бы вести с Францией или Россией, не освободила бы Германию от австрийского влияния, но лишь подчинила бы ее планам Франции или России. Разбить Австрию одним мощным ударом на составные части было бы со стороны этих держав плохой политикой, если бы даже они располагали силами для нанесения такого удара; но ослабить Австрию, с целью использовать остатки ее влияния в своих интересах, было и всегда будет главной целью их дипломатических и военных операций. Только германская революция, с одним из своих центров в Вене, а другим в Берлине, могла бы разбить на куски империю Габсбургов, не подвергая опасности целостность Германии и не подчиняя ее ненемецкие области французскому или русскому контролю.

Предстоящий конгресс в Варшаве чрезвычайно укрепил бы положение Луи Бонапарта во Франции, если бы перспектива конфликта в Италии между подлинно национальной партией и французской партией не лишила бы его этой возможности. Так или иначе можно надеяться, что Варшавский конгресс откроет, наконец, глаза Германии и поможет понять, что для того, чтобы противостоять вторжениям извне или достигнуть единства и свободы в стране, она должна очистить свой собственный дом от своих династических господ.

Написано К. Марксом 17 сентября 1860 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 6072, 10 октября 1860 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

Берлин, 27 сентября 1860 г.

Принц-регент, который, как я уже сообщал вашим читателям, с того времени как он достиг верховной власти, стал в глубине души упорным и закоренелым легитимистом, несмотря на мишурные знаки либерализма, которые нацепили на него официальные провозвестники фантастической прусской идиллии, — только что воспользовался случаем публично излить свои долго сдерживаемые чувства. Как ни странно, но тем не менее это факт, что принц-регент Пруссии в данный момент не допускает гарибальдийцев к цитадели Мессины и сохраняет эту важную военную твердыню за своим дражайшим братом, неаполитанским королем-бомбой [Фердинандом II. Ред. ] . Прусский посланник в Неаполе граф фон Перпонше, личность, столь же известная своим упорным легитимизмом, как и прусский посланник в Риме барон фон Каниц, подобно большинству своих коллег, сопровождал короля-бомбу в Гаэту, где прусский военный корвет «Лорелея» стал на якоре для защиты германских подданных. 15 сентября цитадель Мессины была готова капитулировать. Офицеры объявили себя сторонниками Виктора-Эммануила и отправили в Гаэту депутацию с целью сообщить королю, что крепость не может более держаться. На следующий день эта депутация была отправлена обратно в Мессину на военном корвете «Лорелея», на борту которого находился уполномоченный прусского правительства; последний по прибытии судна немедленно отправился в цитадель, где имел продолжительную беседу с командиром неаполитанских войск. Помимо своего личного красноречия, прусский агент показал целую пачку депеш короля, призывавших генерала к сопротивлению и содержавших категорические возражения по поводу всех предложений сдачи даже на самых выгодных условиях, так как форты еще достаточно обеспечены всем на несколько месяцев. Пока прусский уполномоченный оставался в Мессине, из цитадели доносились громкие крики: «Evviva il Re!» [ «Да здравствует король!» Ред. ] , а после его отъезда переговоры, начатые с целью определения условий сдачи, были немедленно прерваны. По получении этих известий граф Кавур поспешил выразить недовольство в Берлине по поводу «злоупотребления прусским флагом» и нарушения обещания сохранять полный нейтралитет в революционной войне в Италии. Несмотря на справедливость этого недовольства, графу Кавуру менее чем кому-либо другому пристало заявлять о нем. Г-н фон Шлейниц, депеши которого во время войны 1859 г. получили некоторую известность своим слащавым стилем, своими двусмысленными рассуждениями и несравненным искусством нанизывать фразу за фразой в ущерб аргументации, жадно ухватился за представившийся ему случай втереться в доверие принца-регента и на сей раз сменил свой смиренный полушепот на резкий, высокомерный тон. Он дал графу Кавуру суровую отповедь, напрямик заявив ему, что Сицилия пока еще не стала сардинской провинцией, что туринский двор ежедневно нарушает условия договора и что если Кавур желает протестовать против иностранного вмешательства в Италии, то ему следовало бы направлять свои протесты в Тюильри.

Отозвание французского посланника из Турина рассматривается здесь как явная уловка, поскольку всем известно, что немедленно после свидания в Шамбери между Луи Бонапартом и гг. Фарини и Чальдини последнему было поручено руководить вторжением пьемонтских войск в Папскую область. Это вторжение было намечено в Шамбери с целью вырвать инициативу из рук Гарибальди и передать ее Кавуру, самому изворотливому слуге французского императора. Революционная война в Южной Италии, как известно, рассматривается в Тюильри не как случайно покатившаяся лавина, а как обдуманный акт независимой итальянской партии, которая со времени вступления Луи-Наполеона на via sacra [116]постоянно заявляла, что восстание Юга — единственное средство избавления от кошмара французского покровительства. Действительно, в своем манифесте к итальянскому народу от 16 мая 1859 г. Мадзини открыто заявил: