Бертран Рассел - Завоевание счастья

Но оставим в стороне богачей, среди которых немало глупцов, и обратимся к более широкой группе, а именно к тем, чья усталость вызвана напряженным трудом ради добывания средств к жизни. Во многом в подобных случаях усталость возникает из-за обилия забот, а с последними можно справиться благодаря лучшей философии жизни и благодаря чуть более строгой умственной дисциплине. Большинство мужчин и женщин очень плохо умеют контролировать свои мысли. Я хочу сказать, что они не в состоянии перестать тревожиться, даже когда нельзя предпринять никаких действий по избавлению от повода для тревоги. Мужчины берут с собой в постель деловые заботы, и глубоко в ночи, когда им следовало бы спать и набираться сил перед неприятностями завтрашнего дня, они продолжают прокручивать в голове проблемы, решение которых в данный момент невозможно; причем мыслят не так, чтобы найти достойную линию поведения на завтра, но почти полубезумно, что характерно для беспокойных метаний бессонной поры. Некий след полуночного безумия все еще ощущается в них поутру, затуманивает разум, портит нрав и заставляет злиться из-за любой мелочи. Мудрый человек размышляет о своих бедах, только когда в этом есть хоть какой-то смысл; в остальное время он думает о другом или, если дело происходит ночью, не думает вовсе. Конечно, я не хочу сказать, что человек может запросто отбросить мучительные мысли в кризисный момент жизни или когда у него есть основания подозревать жену в обмане; на такое способны только редкие, исключительно дисциплинированные умы. Зато вполне возможно избавиться от забот об обычных повседневных неприятностях, когда они не требуют неотложных действий. Удивительно, насколько возрастают счастье и дееспособность, если приучать разум к упорядоченности, если размышлять о проблемах в подходящее время, а не с утра до утра. Перед тем как принять трудное или бередящее душу решение, нужно собрать все необходимые факты и все тщательно взвесить; затем нужно принять решение и больше уже не возвращаться к нему; во всяком случае, до тех пор, пока у вас не появятся новые важные факты. Ничто так не утомляет, как нерешительность, и ничто не сравнится с нею в тщетности.

От немалого числа тревог можно избавиться, осознав пустячность предмета вашей тревоги. Мне довелось в свое время неоднократно выступать публично; сначала публика меня попросту пугала, и нервозность оборачивалась плохим выступлением; я настолько боялся говорить, что всегда надеялся сломать ногу до того, как мне придется произносить очередную речь; а когда выступление заканчивалось, меня охватывало утомление от нервного напряжения. Однако постепенно я приучил себя к мысли, что не имеет значения, хорошо я выступлю или плохо – как ни крути, вселенная в основе своей останется прежней, что бы я ни натворил. Я обнаружил, что чем меньше тревожусь по поводу своего выступления, тем лучше мне удается выступить, и мало-помалу нервное напряжение сошло практически на нет. Таким вот образом можно преодолеть большую часть нервной усталости. Наши дела не столь важны, как мы сами склонны предполагать; наши успехи и неудачи не слишком сильно меняют мир. Даже масштабную трагедию можно пережить; иной раз кажется, что обрушившиеся беды навсегда лишат нашу жизнь счастья, но со временем они бледнеют и исчезают, и наступает миг, когда уже почти не помнишь их мнимую насущность. А выше этих эгоцентричных соображений стоит то обстоятельство, что человеческая личность составляет лишь малую толику мироздания. Человек, способный сосредоточить свои помыслы и надежды на чем-то, превосходящем эго, может обрести некое утешение в повседневных жизненных хлопотах; для откровенного эгоиста это невозможно.

Явление, которое можно назвать гигиеной нервов, изучено недостаточно. Промышленная психология [42] В отечественной литературе часто используется более общий термин «прикладная психология», который охватывает в том числе психологию индустриальную, то есть такие психологические проблемы, как трудовая мотивация на производстве, выбор профессиональной ориентации, управление персоналом и т. д. старательно исследовала причины усталости и доказала тщательно собранной статистикой, что, занимаясь каким-либо родом деятельности в течение продолжительного времени, человек в конечном счете устанет (этот результат можно было предугадать и без всякой научной помпы). В изучении усталости психологи ориентировались преимущественно на усталость мышечную, хотя проводились и отдельные исследования утомления среди школьников. Впрочем, до сих пор почему-то не обращают внимания на следующую важную проблему. В современной жизни немалое значение приобрела эмоциональная разновидность усталости; чисто интеллектуальная усталость, подобно чисто мышечной, благополучно лечится сном. Любой человек, которому выпадает сделать большой объем интеллектуального труда, не подразумевающий эмоций (скажем, выполнить сложные вычисления), будет засыпать каждый вечер и тем самым избавляться от утомления. Вред, который приписывают переутомлению, едва ли объясняется этой причиной: скорее он порождается какими-то тревогами или беспокойством. А вот с эмоциональной усталостью беда в том, что она мешает отдыху. Чем сильнее человек устает, тем, как выясняется, труднее для него перестать тревожиться. Одним из симптомов приближающегося нервного срыва является убежденность в невероятной значимости работы; мол, если сделать перерыв, это чревато катастрофой. Будь я врачом, то прописывал бы принудительный отдых каждому пациенту, который твердит о важности своей работы. Нервный срыв, провоцируемый будто бы работой, на самом деле – во всех случаях, наблюдавшихся мною лично, – объясняется какими-либо эмоциональными неприятностями, от которых пациент пытался убежать через погружение в работу. Человек не желает отказываться от работы потому, что, если он это сделает, у него не останется никаких отвлечений от мыслей о неприятностях (каких бы то ни было). Разумеется, это может быть и страх банкротства, а в таких обстоятельствах работа дает прямой повод для беспокойства, но даже эта тревога заставляет трудиться столь долго, что суждения затуманиваются, и банкротство скорее приближается, чем отдаляется. Так или иначе, налицо эмоциональная проблема, вызывающая нервный срыв, а никак не изнурительный труд.

Психология беспокойства далеко не проста. Выше уже упоминалось об умственной дисциплине, то есть о привычке думать о чем-то в правильное время. Эта дисциплина важна, во‑первых, потому, что она позволяет справляться с дневными делами с меньшими мыслительными затратами; во‑вторых, она избавляет от бессонницы, а в‑третьих, способствует эффективности и мудрости решений. Но такие методы не затрагивают подсознание (бессознательное), а при серьезных неприятностях всякая дисциплина бесполезна, если она не проникает глубже уровня сознания. Психологи провели множество исследований в области влияния подсознания на сознание, но как-то значительно меньше интересовались влиянием сознания на подсознание. При этом последнее имеет огромное значение для психической гигиены, и нужно стремиться к его постижению, если мы хотим, чтобы рациональные суждения действовали и в сфере бессознательного. В особенности это касается тревожных состояний. Довольно легко убедить себя в том, что такое-то несчастье не станет подлинной трагедией, если оно вдруг произойдет, но до тех пор, пока убеждение остается сугубо сознательным, оно станет растворяться в ночную, так сказать, смену – или начнет оборачиваться ночными кошмарами. Лично я считаю, что сознательную мысль можно посадить в почву бессознательного при условии, если она будет активной и насыщенной. В немалой степени бессознательное состоит из того, что когда-то представляло собой высокоэмоциональные сознательные мысли, постепенно сгинувшие в подсознании. Вполне возможно сделать процесс их исчезновения преднамеренным и тем самым принудить бессознательное выполнять полезную работу. Например, я обнаружил, что, когда надо писать на какую-то трудную тему, лучше всего тщательно обдумывать эту тему – настолько тщательно, насколько ты вообще способен – на протяжении нескольких часов, а затем отдать соответствующий приказ, если угодно, чтобы дальнейшая работа велась подсознательно. Спустя несколько месяцев я наяву возвращаюсь к данной теме – и выясняю, что работа выполнена. Прежде чем освоить эту технику, я обычно весь срок размышлений изводил себя мыслями по поводу отсутствия прогресса; беспокойство ничуть не ускоряло процесс, зато несколько месяцев приходилось тратить впустую, а теперь я могу посвятить это время каким-то иным полезным занятиям. Процедуру, во многих отношениях аналогичную, можно применить и к тревогам в целом. Когда человеку грозит некая неприятность, нужно всерьез обдумать, каков может быть наихудший итог. Посмотрев в лицо потенциальной беде, надлежит подыскать для себя убедительные доказательства того, что эта беда в конце концов не окажется по-настоящему жуткой катастрофой. Такие причины найдутся всегда, поскольку любая персональная трагедия несопоставима с космическим катаклизмом. После того как вы посвятили некоторое время воображению наихудших последствий и сказали себе: «Что ж, в конце концов, это не так уж и важно, вообще-то», становится понятно, что тревога уменьшилась, причем чрезвычайно резко. Быть может, понадобится повторить описанную процедуру несколько раз, но, если не уклоняться от мрачнейших образов при фантазировании последствий, окажется, что тревоги рассеялись бесследно, а им на смену пришло чувство, близкое к восторгу.