Бертран Рассел - Завоевание счастья

Но для успеха восстания, призванного вернуть счастье и позволить людям жить по единому стандарту, а не шарахаться между двумя системами, необходимо искренне и тщательно обдумать все доводы, которые приводит разум. Большинство людей, решительно отвергнув предрассудки своего детства, на сем успокаиваются и считают, что более ничего делать не надо. Они не понимают того, что эти предрассудки по-прежнему обитают в их подсознании. Когда выносишь рациональное суждение, следует его всесторонне осмыслить, проследить возможные последствия, отыскать в себе взгляды, несовместимые с этим суждением; когда же ощущение греховности окрепнет, как это регулярно случается, не стоит видеть в нем откровение и возвышенный призыв: нет, это болезнь и слабость, если только чувства не вызваны поступком, который осудила бы и рациональная этика. Я не утверждаю, что нужно избавить человека от морали. Нет, я лишь призываю устранить суеверную мораль – а это совсем иное.

Даже когда человек нарушает собственный рациональный кодекс, я сомневаюсь в том, что ощущение греховности будет для него лучшим способом изменить свою жизнь. В этом ощущении имеется что-то нездоровое, что-то, отрицающее самоуважение. А от потери самоуважения еще никому в истории не было пользы. Рациональный человек будет воспринимать собственные нежелательные действия так, как воспринимает действия других, – как порождения конкретных обстоятельств, которых надлежит избегать либо через полное осознание (если они нежелательны), либо, если возможно, через устранение обстоятельств, побуждающих к таким действиям.

Кстати говоря, ощущение греховности не только не способствует праведной жизни. Напротив, оно делает человека несчастным и заставляет его чувствовать себя хуже. Будучи несчастным, он начинает предъявлять претензии другим людям – мол, у них все есть и они мешают ему наслаждаться счастьем в личных отношениях. А чувствуя себя хуже, он обижается на тех, кто, как ему кажется, обласкан судьбой. Ему трудно восхищаться, зато легко завидовать. Он постепенно становится малоприятным в общении и оказывается все более и более одиноким. Дружеское, щедрое отношение к другим людям не просто дарит счастье ближним, но и представляет собой неиссякаемый источник счастья для самого человека, так как все относятся к нему одобрительно. Но такое отношение едва ли возможно применительно к тому, кто одержим ощущением греховности. Оно подразумевает уравновешенность и уверенность в себе; оно требует того, что можно назвать умственной интеграцией, то есть гармоничного взаимодействия различных слоев человеческой природы, сознательного, подсознательного и бессознательного, а не постоянных конфликтов между ними. Добиться подобной гармонии возможно в большинстве случаев благодаря мудрому обучению, но последнее, к сожалению, далеко не всегда бывает мудрым. Здесь в дело вступает психоанализ, но я считаю, что в подавляющей массе случаев пациент способен сам справиться с работой – лишь предельные ситуации требуют внимания специалиста. Не надо говорить: «У меня нет времени на такие психологические штудии; моя жизнь изобилует делами, так что пусть бессознательное резвится и дальше». Ничто так не умаляет не только счастье, но и дееспособность, как раздвоение личности. Время, потраченное на обеспечение гармонии между различными частями личности, тратится отнюдь не впустую. Я не предлагаю выделять, скажем, час в день на самоанализ. Это, на мой взгляд, не лучший метод, ибо он усугубляет сосредоточенность на себе (часть болезни, подлежащей исцелению), а гармоничная личность ориентирована все-таки вовне. Я предлагаю собраться с мыслями, осознать, во что мы рационально верим, и отвергать любые иррациональные допущения, не позволяя им брать верх, безраздельно или хотя бы на миг. Конечно, придется спорить с собой, особенно когда прихлынут инфантильные побуждения, но такие споры при должной решительности надолго не затянутся. Следовательно, расходом времени можно пренебречь.

Многие люди склонны не ценить рациональность, и для них все сказанное мною до сих пор наверняка покажется неуместным и неважным. Принято считать, что рациональность, если дать ей свободу, убивает все более глубокие эмоции. По-моему, эта идея возникла из совершенно ошибочного представления о функционировании человеческого разума. Не дело разума порождать эмоции, зато отчасти его обязанность – выявлять те эмоции, которые могут оказаться преградами к обретению благополучия. Поиск способов минимизации ненависти и зависти, несомненно, относится к задачам рациональной психологии. Но будет ошибкой думать, что вследствие минимизации этих страстей мы одновременно ослабим те страсти, которые не противоречат разуму. Страстная любовь, родительская привязанность, дружба, доброжелательность, преданность науке или искусству – нигде нет ничего такого, против чего восстал бы разум. Рациональный человек, испытывая любую из этих эмоций или все разом, порадуется, что он их чувствует, и уж точно не станет их ослаблять – ведь все эти эмоции принадлежат счастливой жизни, той, где добываешь счастье себе и другим. В таких страстях нет ничего иррационального, а многие иррациональные люди, к слову, подвержены лишь банальнейшим страстям. Не нужно бояться, что в угоду рациональности мы сделаем свою жизнь скучной. Напротив, поскольку рациональность опирается прежде всего на внутреннюю гармонию, человек, ее достигнувший, свободнее в своем отношении к миру и в стремлении к внешним целям, нежели тот, кого постоянно раздирают внутренние конфликты. Нет ничего скучнее замкнутости на себе, нет ничего восхитительнее внимания и сил, устремленных вовне.

Наша традиционная мораль чрезмерно эгоистична, а понятие греха является составной частью этого неразумного сосредоточения внимания на себе. Для тех, кто никогда не поддавался субъективным настроениям под влиянием этой ошибочной морали, разум, может быть, и не нужен. Но тем, кто однажды заразился этой болезнью, разум необходим для исцеления. Возможно, кстати, что болезнь есть насущная стадия умственного развития. Я склонен думать, что человек, который с нею справился благодаря разуму, возвысится сильнее, чем тот, кому неведомы ни сама болезнь, ни исцеление от нее. Ненависть к разуму, распространенная в наше время, во многом проистекает из того обстоятельства, что действия разума еще не осмыслены сколько-нибудь фундаментально. Человек, «разделенный в себе» [51] Отсылка к библейской образности; ср., например: «И если сатана сатану изгоняет, то он разделился сам с собою» (Мф. 12:26). , ищет возбуждения и отвлечения; он ценит сильные страсти не по веским причинам, а из-за того, что они на мгновение выводят его вовне и избавляют от мучительной необходимости мыслить. Любая страсть для него сродни опьянению, а поскольку он не в состоянии постичь истинное счастье, всякое освобождение от боли видится ему исключительно как опьянение. Однако это симптом запущенной болезни. Там, где болезнь отсутствует, величайшее счастье приходит с наиболее полным осознанием своих способностей. Именно в мгновения, когда разум предельно активен и мало что забывается, доступно наиболее интенсивное ощущение радости. Это действительно один из краеугольных камней счастья. Если счастье требует опьянения, не важно чем, оно будет ложным и неудовлетворительным. Счастье, которое и вправду приносит удовлетворение, всегда идет рука об руку с полным использованием наших способностей – и полной реализацией мира, в котором мы живем.