Т. Касумов - Век агрессии. Чувства и мысли, поведения и действия

В то же время следует осознавать, что Век агрессии – это не столько исчисляемая в годах активизация агрессии, имеющая точное календарное измерение и свою историю начала, а сколько процесс признания агрессии во всей её всеохватности и пагубной силе, когда право сильного, осуществляясь по существу и непреложно как право агрессора, теснится надличностной агрессией. Отсюда проблема Века агрессии видится нам больше как проблема сознания и тела (ментального и физического) в их слиянии и действовании. Как это понимать? Сошлёмся вначале на английского философа Стивена Приста, который занимался основательно этими вопросами, отмечая многообразие дуализма: « Существует большое многообразие дуализмов сознания и тела. Могут появиться различные таксономии дуализмов, если, к примеру, будут заданы два следующих вопроса: «что такое сознание?» и «каково отношение между сознаниями и телами?» 9 9 Стивен Прист. Теории сознания. М., 2000. С. 21. . Чтобы признать, что есть ещё одна таксономия, связанная с агрессией, ответим на поставленные вопросы так.

Сознание само по себе, и в большей мере обыденное сознание, есть вместилище чувств и мыслей, представленных как множество ментальностей и конструктов. В каких-то особых случаях им предстоит осознаваться в границах агрессии и доводиться до планов агрессивных действий и образов свершений. При таком традиционном раскладе реальность агрессии и её осуществление остаются уже за волей и телом. Последнее есть орудие агрессии для нанесения урона, как вербального (говорением), так и физического, с использованием силы. В контекстах такого понимания сознание по горизонтали будет вбирать в себя чувства и мысли, а по вертикали представляться такими формами сознания, как общечеловеческое сознание, национальное сознание и индивидуальное сознание. Между ними нет жёстких перегородок, и возникшая на этих просторах агрессия может свободно перемещаться и набираться сил по всей территории сознательного: от чувств к мыслям, от общечеловеческого уровня сознания к индивидуальному и наоборот. В Век агрессии такой расклад вещей сохраняется при явном ослаблении воли и усилении значимости надличностных сущностей агрессии. Всё это может привести к тому, что сознание с надличностными сущностями агрессии будет напрямую связываться с телом, минуя волю.

Мы станем развивать намеченные нами положения, начиная с основ понимания агрессии, не претендуя на истину в последней инстанции, не притязая на абсолютные значения в своих суждениях. Нам важен сам процесс вглядывания и размышлений о том, что происходит с людьми и с агрессией. Почему надо говорить о Веке агрессии в плане противостояния человека к человеку, государства к государству, народа к народу, и в таких контекстах рассматривать агрессию как самостоятельную сущность в мире людей. О Веке, в котором людские отношения и существующие связи больше свидетельствуют о предрасположенности и даже готовности к нападениям и разрушениям, чем о жизни в мире и согласии. О веке, в котором агрессия сама по себе видится «нетерпеливой» и «беспокойной».

Агрессия есть объёмное понятие со многими переменными, и как таковая она может предстать в общем, обобщённом плане. Однако в своей основе, выделенная специальным планом одной направленности, она предстаёт уже как некая предрасположенность, которая, актуализируясь причинностью, является нам как поведенческий акт (действие). Это единица малой упрощённой агрессии, которая в своём множестве возрастает до большой агрессии. И такая преемственность перехода от малого к большому могла бы иметь свои смыслы и выражения в длительной исторической перспективе, а сама преемственность свидетельствовать о постоянстве агрессии в жизни людей.

Но насколько тогда мы можем судить (выносить решения), что агрессия есть данность, которая была включена эволюционно в онтологическую структуру человека как определённая предрасположенность? Или же предрасположенность не связана с агрессией, и она принадлежит скорее случайности, той ситуации, в которой действуют силы извне? Это две крайние позиции, в равном удалении от которых, а значит посередине, находится агрессия, окутанная желаниями и интересами. Такое понимание агрессии, когда она в своей заданности предполагает желание иметь (нападающая агрессия) или исходит из необходимости защиты (защитительная агрессия) считается традиционной в проблематике агрессии. Но насколько она сегодня отвечает реалиям агрессии?

Как мы видим, и на основе нового подхода, уже с позиций бытийности и исторической перспективы, мы опять подошли к поставленным целям и задачам, связанным с Веком агрессии. Действительно, какие же изменения в этой общей картине могли привести к всеохватной и всеобъемлющей роли агрессии в мире людей? Как в Век агрессии раскрываются возможности бытия «для меня» и «для нас»?

Теперь, чтобы достигнуть целей, обрисованных с различных позиций, и быть достаточными прежде всего в своих суждениях (читай «решениях») о природе и метаморфозах агрессии, о том, из каких элементов и как происходил её замес, и что стало определяющим в характеристике агрессии надолго, если не навсегда, доведём в кратком экскурсе границы общего поля агрессии до древности и укажем здесь на предрасположенность человека не только к созиданию, но и к разрушению, которая была обусловлена проблемами выживания, а также как на исходное в агрессивном поведении. Перемещая таким образом предмет агрессии в древность, можно будет многое почерпнуть о первоэлементах архаичной агрессии, о том, как жизненная сила была разложена на созидательную и разрушительную в контекстах бытийности древнего человека. И как созидательное в части созидания самой жизни и продолжения рода смогло вылиться в чувство любви, а разрушительное – в полном объёме в агрессию и жестокость.

Такое перемещение предмета и получение сопоставимого материала есть своеобразный методологический приём, о котором французский философ и теолог Пьер Тейяр де Шарден (1881 – 1955) справедливо писал: «Переносить предмет назад в прошлое равносильно тому, чтобы сводить его к наиболее простым элементам». 10 10 Пьер Тейяр де Шарден. Феномен человека. Преджизнь, жизнь, мысль, сверхжизнь. М., 1987. С. 43. При всём этом не следует забывать, что «историчность» сама по себе является фундаментальным измерением человеческого существования. И что она есть путь к установлению простейших элементов. Исходя из исторических фактов, которые, без сомнений, стали бы свидетельствовать о доминировании враждебности в мире людей, признаем, что таким простым и устойчивым элементом для агрессии будет готовность разрушать. Разрушать всё: начиная с людских отношений, творений рук человеческих, наконец, разрушать саму жизнь. Без такого урона и захвата агрессия была бы уже не агрессией, и не стоило в таком случае нападение, как принято считать, мыслить её началом и из этого исходить.