Ирина Дмитриева - Подступы к философии русского языка

Подобных примеров о том, что язык высказывает нам определенные содержания, можно привести множество. И все они говорят о том, что русские видят мир несколько иначе, нежели французы или англичане. Народы посредством языка выстраивают разные миры, и размышления об этих мирах тоже оказываются разными, поскольку эти размышления всегда направляются родным языком. Наше познание в целом оказывается замкнуто в рамках возможностей родного языка. Но тогда любая претензия на универсальный или объективный взгляд на мир, любая идея об универсальных схемах познания и мышления оказываются перед вопросами: какой мир считать подлинным миром? Мыслить и думать – это одно и тоже? Что значит познавать?

Чтобы начать отвечать на эти вопросы, мы прежде всего (порой интуитивно) обращаемся к родному языку, и наша задача уловить те смыслы, которые уже содержатся в языке. Мы понимаем нечто лишь в той мере, в какой это уже было понято языком. И философское мышление только и может существовать в пространстве понятого родным языком. Только с этой погруженностью в родной язык философия обретает свои интуиции, и они овладевают философом до всякого мышления и познания.

Если устроение русского языка подобно строю западноевропейских языков, то говорить о самостоятельности русской философии было бы затруднительно: в этом случае русская философия оказывалась бы регионом западноевропейской мысли, функционирующим по законам, свойственным этой мысли. Но если устроение русского языка существенным образом отличается от строя западноевропейских языков, то резонно предположить и существование самобытной русской философской традиции. Если именно языковое богатство определяет и конкретизирует мышление и познание, то вопрос о самобытной русской философии стоит решать, обратившись непосредственно к русскому языку, к его истории, структуре, принципам его функционирования. Такое обращение невозможно в отрыве от исторического развития России и описания становления русского видения мира, которое гармоничным образом поддерживалось русским языком и создало тот тип мышления, который стал основой русской философской традиции.

Русскую философскую традицию часто воспринимают как составную часть европейской мысли. И это становится проблемой, поскольку русская мысль, воспринимаемая по аналогии с европейской, утрачивает свою уникальность, так как она вынуждена соответствовать внешним для нее стандартам, ибо европейские стандарты представляются как универсальные. И в этой ситуации возникает сразу несколько вопросов. Во-первых, насколько оправдано отождествление русской и европейской философии? Во-вторых, насколько обоснованы претензии европейской философии на выработку универсальных критериев философствования? И в-третьих, возможна ли иная, неевропейская философия? В этой главе мы попытаемся предложить ответы на эти вопросы.

На чем строится любая философия? Она вырастает из особенностей видения мира того или иного народа. Это видение или национальный образ мира может быть запечатлен в различных формах деятельности и накладывает отпечаток на все формы человеческой активности, и, безусловно, он запечатлен в философских концептах.

Еще в работах славянофилов (у К. С. Аксакова, братьев Киреевских, А. С. Хомякова [6] Аксаков К. С. «О русском воззрении» Аксаков К. С. «Еще раз о русском воззрении» Киреевский И. В. «В ответ Хомякову», Хомяков А. С. «О старом и новом». В сб. «Русская идея» М., Республика 1992, с. 52–112. ) обращается внимание на то, что русское миросозерцание формировалось в принципиально иных исторических условиях, нежели европейское. И. Киреевский [7] Киреевский И. В. «В ответ Хомякову». В сб. «Русская идея» М., Республика, с. 64. пишет, что три элемента стали основанием европейской образованности: римское христианство, мир необразованных варваров и классический мир древнего язычества, который представлял собой торжество формального разума человека над миром.

От античной традиции европейское сознание унаследовало идею, что бесконечный мир может быть понят при помощи заданных человеком алгоритмов и формальных законов, что возможности человеческого разума соотносимы и позволяют адекватным образом понять всю бесконечность нашего мира. Фактически созданные человеком алгоритмы позволяют реализовать абсолютную власть в мире и владеть в полном объеме возможностями собственного мышления, которые представляются абсолютными. Аристотелевская логика, в последствии реализованная и упроченная в формализмах римского права, стала фундаментом европейского мировоззрения. Торжество формального, рационального начала явилось основой европейского индивидуализма, который был связан с упрочением самовластия (абсолютность утверждаемых прав) сначала для рыцаря, князя или отдельного города, которое впоследствии распространилось и на отдельного человека.

Именно эти установки стали одной из причин раскола внутри христианского мира. Римская католическая церковь отделяется от восточных православных церквей в том числе и потому, что некоторые догматы, существовавшие по преданию, она считает возможным изменить на иные, созданные вследствие умозаключений.

Русское миросозерцание формировалось иначе. Изначально славяне выстраивают свои отношения с миром без внешних посредников, не выстраиваясь в иные культуры, опираясь лишь на собственные внутренние возможности. На этом этапе были сформированы основополагающие установки русского мышления.

Представление о природе человека, его месте и предназначении в мире разительно отличалось от европейского. Не индивидуальность и обособленность, не доминанта личностного начала стояла на вершине ценностной иерархии, а напротив, человек осознавал себя как часть чего-то большего, чем он сам, он осознавал себя частью бесконечно расширяющегося мира: семьи, общины, веча, мира. Эти миры не были обособлены друг от друга. Жизнь человека осуществлялась во всех мирах одновременно, и они по принципу матрешки включались один в другой. Залогом единства миров было существование единого уклада, пронизывающего их все и защищавшее от самовластия каждого из них. Все миры связывались единообразием обычая, а формальные законы играли лишь дополнительную, но не определяющую роль. Значимость правды и справедливости всегда была выше значимости формальных правил. По традиции законом могло стать только такое положение, которое получило бытовую укорененность. Это было одной из базовых интуиций, которая только укреплялась с развитием Руси.

Различие жизненных оснований сформировало и различие мировоззренческих установок, и отношение к миру: европейское – формализованное, ориентированное на логическую понятийную связность – и русское с его заботой прежде всего о правильном состоянии мыслящего духа, основой которого может быть только правильная, справедливая жизнь. Об этапе становления русского мировосприятия мы знаем достаточно мало. Это связано в том числе и с тем, что многие установки, сформированные в дохристианской Руси, были включены в христианский уклад жизни, не вступая с ним в противоречия.