Игорь Дмитриев - Остров концентрированного счастья. Судьба Фрэнсиса Бэкона

Все акценты расставлены умно и точно: Энтони представлен фигурой социально беспомощной, но желающей активно служить королеве, Фрэнсис же позиционирован как человек, мечтающий проводить время в созерцательных занятиях. Но это для публики, и в основном придворной.

Посылая Эссексу экземпляр книги брата, Энтони пишет в сопроводительном письме от 8 февраля 1597 года: «В силу нераздельной и почтительной любви к вам со стороны как моей, так и моего родного брата, кои связанны с вашим сиятельством бесконечным числом уз, я осмелюсь представить вашему взгляду и вкусу те плоды, которые мой брат вынужден был поторопиться собрать еще не созревшими, чтобы предотвратить их воровство. И потому я, как и мой брат, смиренно просим ваше сиятельство принять в знак нашей взаимной неколебимой братской привязанности сочинение, украшенное посвящением мне, с тем, что ваше сиятельство, в чьем распоряжении и повелении я полностью и ненарушимо поклялся пребывать и с которым я связан по принадлежности и по праву, позволит, по вашей благородной и исключительной доброте по отношению к нам обоим, сначала перенести посвящение мне на ваше сиятельство, а затем смиренно просить вашего благородного принятия сего дара и самого достойного покровительства» [309].

Таким образом, Энтони призывает Эссекса любить обоих братьев, но одновременно распространяет посвящение «Опытов» и на графа, в распоряжении которого он всецело находится. Кстати, не исключено, что оба текста – посвящение «Опытов» Энтони и письмо последнего Эссексу – вышли из-под одного пера.

25 февраля 1597 года Эссекс помирился с королевой, но 4 марта рассорился с Робертом Сесилом, после чего, пользуясь испытанным приемом, покинул двор, правда, на этот раз граф удалился не в свой тихий Уонстед, что на восточных подступах к Лондону, а в Уэльс. Два дня спустя умер лорд Кобэм ( Sir William Brooke, 10th Baron Cobham ; 1527–1597), что спровоцировало новую ссору, на этот раз по поводу назначения губернатора Пяти портов (группы портов в юго-восточной Англии, с особыми привилегиями: Дувр, Сандвич, Ромни, Гастинс, Хайт). На это место претендовал сын покойного, Генри, но Эссекс хотел, чтобы должность досталась сэру Роберту Сидни. Когда же королева твердо заявила о своей поддержке младшего Кобэма, граф ответил, что у него есть причины ненавидеть Кобэма, поскольку тот его оскорблял, и «если Ее Величество окажет ему [Кобэму мл.] эту честь, у меня будет право думать, что она мало расположена ко мне» [310]. Елизавета на такой шантаж не поддалась и назначила Г. Кобэма. Эссекс уже готов был по обыкновению покинуть двор, но по дороге встретил лорда Бёрли, который убедил его поговорить с королевой наедине. Мудрый совет опытного придворного дал хороший результат: Эссексу была предложена должность Смотрителя артиллерии ( Master of the Ordnance ), которую он с удовольствием принял.

Тем временем Ф. Бэкон активно искал новых патронов. В частности, он написал лорду Бёрли, что готов служить Ее Величеству секретарем Звездной палаты безвозмездно. Но из-за болезни Бёрли и по другим причинам предложение Бэкона не было принято.

Когда указ о новом назначении Эссекса был подписан (18 апреля 1597 года), Фрэнсис решил напомнить графу, что, поскольку тот своего добился, теперь самое время позаботиться и о своих сторонниках. Но графу в тот момент было не до Бэкона. Он задумал экспедицию к Азорским островам, чтобы подстеречь там испанские корабли с золотом. Однако его затея провалилась. Экспедиция не принесла ему ни чести, ни славы, ни добычи, только тяжелые обвинения со стороны казначейства и самой Елизаветы.

Мало того что Эссексу пришлось пережить неприятный разговор с королевой, смириться с производством адмирала Ховарда в графы и назначением Роберта Сесила канцлером герцогства Ланкастер (оба были врагами Эссекса), да еще Ф. Бэкон изволил сказать ему колкость: «Милорд, когда я впервые пришел к вам, я обратился к вам как к врачу, который желает вылечить болезни государства; но сейчас я убеждаюсь, что вы подобны тем врачам, которые предпочитают держать своих пациентов в неудовлетворительном состоянии, чтобы всегда быть нужными» [311].

От фиаско, которое Эссекс потерпел во время экспедиции к Азорским островам, граф так и не оправился: его психологическая связь с реальностью начала ослабевать, он становился все более подозрительным и грубым, участились резкие перепады настроения – от головокружительных приступов необоснованного оптимизма к спазмам черной депрессии.

Пока Эссекс отсутствовал (осень 1597 года) Бэкон нашел неплохой, как ему казалось, способ улучшить свои дела. Выше уже упоминалось, что Фрэнсис был первым кандидатом на должность секретаря Звездной палаты. Тогдашний секретарь Уильям Милл ( W. Mill ) попал под подозрение в коррупции и вот-вот мог лишиться должности. В принципе, назначение в палату было бы неплохим шагом для дальнейшей карьеры, но, как заметил Фрэнсис, эта должность «могла улучшить мои перспективы, но не заполнить мой амбар» [312], а «амбар» у него был, хоть и пустой, но обширный.

И тогда Бэкон предложил Т. Эджертону, который с 1596 года совмещал должности хранителя свитков и лорда-хранителя, сделку: Эджертон передает ему должность хранителя свитков, а Бэкон откажется от места секретаря Звездной палаты в пользу сына Эджертона Джона. Конечно, надо еще, чтобы такую «рокировку» одобрила королева, но почему не попробовать. Однако этот замечательный проект реализовать не удалось, поскольку, во-первых , Эджертона назначили судьей в деле Милла, а во-вторых , в ходе разбирательства было решено, что последний невиновен.

Когда рассмотрение дела Милла еще только готовилось, Елизавета спросила у Бэкона, – который накануне выступал в парламенте против депопуляции страны и огораживаний, – что он думает о кандидатурах судей и советников для ведения этого дела. На что Бэкон ответил: «Мадам, мое мнение хорошо известно. Я против всяких огораживаний, и особенно против огораживания правосудия» [313]. Красиво сказано!

В октябре 1597 года собрался очередной парламент. В отличие от предыдущего, он проходил спокойно. Не было попытки лордов диктовать решения нижней палате, не было давления на коммонеров со стороны королевы. 24 октября лорд-хранитель выступил с речью, которая была близка сердцу Бэкона – необходимо сократить число законов, многие из которых уже устарели, а некоторые были малопонятны и противоречивы.

Он активно участвовал в заседаниях, но память о его неудачном выступлении в 1593 году была еще жива, поэтому в этот раз Бэкон решил не нагнетать страсти и выступил в поддержку субсидий.

Между тем Эссекс по возвращении из безрезультатной экспедиции к Азорам не появлялся ни в парламенте, ни при дворе почти два месяца, сказавшись очень больным. Впрочем, как только он узнал, что Елизавета сделала его графом-маршалом, его самочувствие внезапно улучшилось, и в конце декабря он показался на публике.