Тереза Славович-Досаева - Лабиринты Таро. Том I. Мажорные арканы

Итак, вот почему 3 аркан не является принципом эмерджентности, потому что это одно из проявлений 4-го аркана, который влияет на суть 3-го аркана. В архэ есть последовательность, и она вполне логична, но архэ не подчиняются нашему пониманию времени, и потому 4-му архэ ничто не может помешать влиять на 3 аркан. Именно поэтому, описывая 3 аркан, мы ничего не писали о времени, т. к. мы время понимаем через призму нашего, человеческого опыта, тогда как архэ – это о фундаментальных принципах разумной Вселенной.

Четвёртый аркан один из самых сложных арканов для понимания, т. к. он является и завершением материального мира, как целостной реальности, и переходом на новый, нематериальный уровень. На четвёртом аркане очень чётко ставится грань, Четвёрка создаёт реальный мир, который тонко наполнен смыслами. Она также закрывает архэ описывающие создания мира. Дальнейшие метафизические принципы мажорных арканов связаны уже не с формированием мира, а с пониманием уже сотворённого мира. Аркан также означает разум и сознание, который наблюдает и изучает реальность. Этот принцип «смыслотврочества» и управления элементами для достижения замысла проникает в создание ценностей, культуры, иерархии и понятия власти, что мы подробно разберём в философии аркана.

Восседает на троне Император, в правой руке его жезл со стилизованным Анкхом, символизирующим жизнь, мудрость и протекцию, а в левой руке – держава, символ земной власти. Как ещё можно было бы изобразить авторитет и легитимную власть? Именно о власти и авторитетности, в первую очередь говорит Император. Порой авторитарный, консервативный, и довольно жёсткий архетип, представляет собой фигуру Отца, чью любовь нужно заслужить. Эта фигура является носителем морали, ценностей, и всех «так надо», которые мы выучиваем в детстве.

Фигуру нельзя назвать однобокой, она с одной стороны может проявлять деспотизм, ограничения и жёсткие правила, с другой стороны может быть доброй и мягкой, дарящей ощущение защищённости.

По началу отцовская фигура для каждого из нас – это нечто вроде Бога. Даже у тех, чьи отцы не были с ними в детстве по тем или иным причинам, всё равно воспринимают отца как Бога (порой невидимого), который оставил их, что переносит боль на все аспекты жизни.

Если мать нас любит кем бы мы ни были, она принимает нас такими какие мы есть просто по факту нашего существования, то отец проявляет своё чувство тогда, когда ощущает, что он передал свои жизненные принципы и ценности [76].

Отец невольно оценивает нас, насколько мы это он, насколько мы соответствуем его замыслам на наше же будущее. И нам хочется заслужить его одобрение, следовать его примеру и его морали. Мать даёт нам жизнь, а Отец – культуру, в которой мы будем жить.

Однако в какой-то момент мы обретаем ощущение, что мы не хотим быть лишь копией или успешным проектом по воспитанию «настоящего человека», мы хотим быть собой. И тогда возникает конфликт.

Забота и покровительство, которые шли от его фигуры, вдруг становятся террором, направленным на нашу личную волю.

Этот конфликт будет расти, а в аркане Влюблённые приобретёт разрешение: Адама и Еву выгонят из отчего дома, чтобы те жили сами по себе.

Итак, архетип Императора связан с отцовской фигурой, но если мы пойдём дальше, вглубь самой идеи, то обнаружим, что отношения «отец – ребёнок» не причина, а следствие. Первопричиной же является как таковое признание авторитетной фигуры. Сама возможность осознать кого-то как авторитет и назначить на эту роль самую подходящую фигуру.

Это создание авторитетов вообще возможно только благодаря изначальной нашей потребности в иерархической структуре, где некто занимает позицию выше.

В такой иерархии те, кто внизу вверяют себя в руки вышестоящих, освобождая себя от ответственности принимать решения, они позволяют собой руководить, но взамен получают защиту, и приятную, безмятежную жизнь. Те же кто вверху, получается, говорят, как жить и что делать тем, кто внизу иерархической системы, но при этом они и берут на себя больше риска, и, честно говоря, положение у них не очень-то и завидное. Тем не менее они могут получить определённые выгоды от этого положения.

Мы сейчас привыкли ненавидеть иерархию, всё в нас кричит о свободе, о выходе за рамки, мы не переносим несправедливость и подавление меньшинством большинства, именно поэтому мы хотим растоптать любые намёки на иерархию и всё, что связано с этим.

Поверьте и мы любим свободу и человеческие права, и разделяем мнение, что никакая тирания до добра не доводит.

И все же, мы не можем отрицать, что архетип, некоторая универсалия иерархии не просто есть в природе, но встроена в природу всех социальных животных, в том числе и нас.

Мы, возможно, можем отказаться от жёстких систем, традиций и догм, контроля со стороны, и постмодернизм – период разрушения всяких высоких идеалов и систем, имеющих в себе хоть какую-то определённость, – показал, что мы вполне способны выжить вне этого архетипа.

Мы вполне можем обойтись без Бога, без веры, Адам и Ева не плохо зажили после изгнания. Что в этом всём плохого?

Вот только некоторые современные психологи и философы утверждают, что мы становимся более тревожными и потерянными в мире без чётких иерархий. Без обрядов инициаций мы не чувствуем значимости того или иного события в нашей жизни и тем самым теряем краски этих событий, не чувствуем, что это важно [77].

Без понимания кто главный, главными приходится становиться всем, но к тому же ещё и выполнять то, что должен выполнять подчинённый. В итоге вместо одной или некоторого ограниченного количества ролей в наши обязанности входят вообще все роли. Если раньше мы могли рассчитывать на поддержку общины, то сейчас каждый сам за себя, да ещё и стыдиться должен, окажись он неспособным иждивенцем. Ещё недавно воспевались ценности и стремления, которые имели в себе большой смысл, на которые человеку стоило тратить своё внимание, теперь же, в плюрализме мнений всё стало одинаково важным, но нет сил и возможностей уделять внимание всему, и потому чаще всего это внимание вообще ничему не уделяется или уделяется всего лишь несколько секунд, а затем переходит к чему-то другому.

Не удивительно, что в таком состоянии у нас появляется так называемое клиповое мышление и синдром дефицита внимания [78]. Мы просто больше не способны ни на чём сосредоточиться дольше 7 секунд, внимание тут же перескакивает на что-нибудь другое, неважно на что, хоть на муху на стене или на пятно на экране.