Тофик Касумов - Век агрессии. Возможности и допущения

Однако на деле людей интересуют приземлённые обстоятельства, то что происходит «здесь» и «сейчас» в самих явлениях, не доходя «до сущностного». То есть, по существу смысл задаётся в субъективном плане. И такое представление смысла раскрывается уже в вопросах: «зачем всё это», почему», «какой в этом интерес», «что это даёт» «какие цели преследуются» и пр. Всё это ведёт к пониманию смысла в интересах личной целесообразности вещей, действий, и по большому счёту может определяться широко как вопрос о смысле жизни. В таком понимании смысл века сам по себе не может интересовать обычного человека, разве, что философа. Тогда мы должны говорить о философском смысле века и начинать спускаться вниз от идей к реальным вещам, к действиям людей, чтобы понимать смыслы происходящего в своей целесообразности, оставаясь в границах века.

В то же время и сам век, будучи формально выделенным отрезком времени в своём временном потоке может многое сказать о жизни людей, об их нравах, чаяниях и думах. Поэтом в границах века сама сущность вещей, действий во времени, не может не выражаться в событийности реального, связанного с изменчивостью и фактичностью. Для нас это также вопрос о том, как чувства, и в первую очередь чувство агрессии, отзываются во времени? Но это и вопрос о том, как агрессия во многом становится и стала выразительницей времени рассматриваемого Века агрессии?

В таком раскладе вопросов смыслы агрессии могут уже интерпретироваться в массах, а возможности, связанные с глобальной агрессией, станут скорее предметом особых тревог и переживаний немногих. Исходя из всего этого можно сказать, что смыслы агрессии предстают множественными в сознаниях, они изменчивы, противоречивы и тесно связаны с чувствованиями.

Тогда о чём устойчивом и противоречивом нам могут сказать различимые по значимости смыслы Века агрессии как новой реальности? Когда бы его становление жёстко связывалось с переменами в самой реальности и выдвижением агрессивной реальности на передние планы жизни. А смыслы бытия в своём движении могли бы быть доведены до определения перемен реальности в становлении Века агрессии как самостоятельные сущности – смыслоагрессии. Здесь правомерными будут последующие вопросы о реальности (о смыслоагрессии будет сказано в шестом разделе Вводной части). Что такое реальность? Как понимать реальность, в которой мы живём, и что разуметь уже под агрессивной реальностью? Из каких признаков такой реальности надо будет исходить в контекстах Века агрессии? Наконец, в каких связках можно представить реальность и агрессию, а также различимые смыслы перемен, которые представлены в целостности Века агрессии?

Обратимся поначалу к Бергсону, который различал две реальности – «разнородную» и «однородную». «… одна – разнородная реальность чувственных качеств, а другая – однородная, т. е. пространство. Именно вторая реальность, ясно воспринимаемая человеческим рассудком, даёт нам возможность отчётливо различать что-либо, считать, абстрагировать и, быть может, также говорить». (Анри Бергсон. Собрание сочинений. Том первый. М., 1992. С. 92.). Выделение двух таких реальностей, и рассмотрение «однородной» как пространства для абстракций, без отрезка времени, т. е. вне границ Века агрессии, служит иным целям и может говорить нам о многовариантности рассмотрения реальностей.

Мы также станем различать две реальности действительности, взаимосвязанные в пространстве и времени, но на началах, отвечающих логике наших суждений о Веке агрессии. Так, одна реальность как таковая есть среда обитания, в которую человек помещён. Она даётся человеку как необходимая и чувственная по естеству самой жизни. И без неё никак. Другая – социальная реальность, она соткана и попеременно воссоздается обществом взаимодействующих людей для совместного существования и развития. Ей присущи рассудочное и чувственное, образное и смысловое. Это мир людей и мир идей, матрица желаний и общая направленность движений, ныне задаваемых глобальной модой на показное жизнеутверждение силой. Описывая Век агрессии мы, конечно же, будем прежде всего исходить из наличности объективно-субъективной реальности мира людей. Признавать, что человек принадлежит двум реальностям: первой, по естеству вещей и жизни, второй – как к «рукотворному» в действительности. И разуметь, что реальность Века агрессии создаётся людьми и опривычивается согласно их образу жизни, образу мыслей и образу чувствования. И если в предшествующие века агрессия была укоренена в укладе жизни, то в Век агрессии она перемещается в сферу стиля жизни, становится действенной в чувствовании и поведенческих просторах. Такие перемещения агрессии происходят и в сфере уровня жизни, усиливая напряжённости и остроту борьбы конфликтов, что в целом ведёт к ухудшению качества жизни.

Таким образом, характерными признаками уже агрессивной реальности, которая развивается и оформляется на основе социальной реальности и повсеместно актуализируется в Век агрессии, будет интенсификация и напористость самой жизни, напряжённости и возросшая плотность чувств, чувствований и эмоций. Агрессивная реальность свидетельствует о разноплановости и постоянстве агрессивных проявлений. Она сродни существу, которое живёт, развивается и может изменяться вместе с социальной реальностью, сохраняя и наращивая свою агрессивность. Что будет также означать фактическое уплотнение агрессивной реальности за счёт развития внутренних связей и структурных образований. В этом смысле индивидуальная агрессия станет сопереживаться с коллективной агрессией и выражаться по нарастающей как в в этнической, так и политической форме.

Отсюда следовало бы обратиться уже к эмпирическому опыту, характеризующему агрессивную реальность и вместе в нею Век агрессии. И здесь мы можем видеть, что на индивидуальном уровне агрессия выступает как самостоятельное и вполне спланированное событие, но она может быть и спонтанным «событием в событии», и омрачить первоначальный смысл события. Что говорит о противоречивых смыслах реальности, где спонтанность агрессии рассматривается уже как событие, в значении отрицательного смысла. Так, свадьба есть, безусловно, позитивное и радостное событие, но гости в пьяном угаре могут проявлять агрессию, вплоть до драки со смертельным исходом. Это может произойти и на вечеринке друзей. Такая фактичность говорит о непредвиденных для таких случаев актах. А также свидетельствует о вероятностной многоликости агрессивной реальности, сотканной из элементов и частей социальной реальности. И тогда агрессивную реальность можно будет представить как множество вероятностных социальных площадок, на которых разыгрываются агрессивные действия. Словом, как было отмечено выше, фактология реальности агрессивного ширится и предстаёт разноликой и разноплановой в своей действительности. Но мы не станем в череде фактической агрессии искать сущности явлений, приведших к Веку агрессии.