Александр Секацкий - Жертва и смысл

Но дело обстоит еще сложнее и запутаннее. Земля, несомненно, «аскетическая планета», а жертвоприношение есть важнейшая долгосрочная причина вочеловечивания, сила, противостоящая и препятствующая угасанию. Однако при этом, будучи ярко выраженным миром жертвенного типа, земля еще и замаскирована под мир сплошного имманентного пользоприношения. На все лады мы слышим распевы о том, что деньги правят миром и люди гибнут за металл… И рассказы о тех, кто за копейку удавится. Более того, представитель инопланетной цивилизации, которому довелось бы посетить сей мир, поначалу согласился бы, что это мир, где пользоприношение является важнейшим межчеловеческим отношением. Потребовалось бы хорошенько осмотреться и присмотреться, пожить среди людей, чтобы правильно определить действительно господствующую силу, чтобы убедиться, что участки пользоприношения (например, корыстного добра) были однажды учреждены великими жертвоприношениями, актами благородного добра. Тотальное пользоприношение относится, безусловно, к порядку явлений, к категории видимости и иновидимости.

Более того, для всякого, пожившего на Земле, остается неясным, возможны ли вообще миры, устроенные по принципу рационального пользоприношения, если уж Земля, столь эффективно и тщательно замаскированная под «голимую корысть», в действительности в своих глубинах, там, где еще не «вывихнуты суставы времени» (Шекспир), обнаруживает важнейшие пустоты, где принцип пользы (включая «разумный эгоизм») не работает: он там не задан как направление стрелки компаса на полюс. Стрелка дрожит и вращается, ее только предстоит установить или переустановить, выбрав некую дирекцию пользоприношения из целого пучка открывшихся (чрезвычайно пунктирно) траекторий пользоприношения – при том что эти дирекции могут быть как-то связанными друг с другом, а могут быть совершенно не связанными или даже противоположными. И я бы сказал, что полярная точка с исходящими пучками пользоприношений топологически, а в некоторых случаях и топографически есть координата жертвенника, возможно, Алтаря Всесожжения. Всякая линия земной пользы, любого частного утилитаризма (каким бы естественным он ни казался), если проследить ретроспективно их истоки, берет свое начало от некой жертвенной координаты. Или, иными словами, всякий утилитаризм, в котором задано корыстное добро («всеобщая польза»), учреждается Жертвоприношением, топологическим прорывом к суверенному выбору, к полюсу, где координаты привычного обрываются или не заданы вообще.

Поскольку топография жертвенных координат опоясывает шар земной вдоль и поперек, мы без колебаний относим Землю к жертвенно-аскетическим планетам: таков ее собственный внутренний глобус, который хорошо виден на дистанции и проясняется путем трансцендирования, – но при взгляде из зоны слишком человеческого картина, безусловно, смазывается, отсюда Земля и вправду предстает неким «утилитроном», то есть сугубо рациональной планетой, достаточно примитивно и предсказуемо устроенной. Стало быть, перед нами как минимум «двойная звезда», если уж задействовать максимальное количество астрономических аналогий. Конечно, взгляд метафизика, такого как Достоевский, Ницше или Батай, непременно упрется в координаты жертвы, аскезы и суверенности, откуда бы ни был брошен взгляд: из подполья, как у Достоевского, или с альпийских вершин Заратустры – Ницше. Но, с другой стороны, обитатели утилитарного мира, ходящие по дорожкам выгоды и пользы, видят на этих дорожках, опоясывающих планету, множество подобных же людей, вступают с ними в общение, преимущественно общение приветливое. В частности, их интересует вопрос о легкодоступности или труднодоступности добра, которое в таком контексте неотличимо от пользы.

Сознательно и бессознательно они, ходящие по делам пользы, извлекающие ее, несущие и приносящие ее, вытаптывают другого рода тропки, а заодно затаптывают и переходы в те измерения, где проложены тропы жертвенности и суверенности. Не удивительно, что планета для них становится все более освоенной и все более своей, а люди иного глобуса, попадающиеся им на пути с легкими пустыми корзинами, в которых не переносится ни грана пользы, а вместо этого есть поклажа непонятного предназначения – жертвенные треножники, какие-то книги, – эти другие кажутся населению освоенной планеты варварами и пришельцами.

Впрочем, спектр взаимоотношений включает в себя и такую удивительную, причудливую линию, как взаимная жалость. Занятое полезными делами (пользоприношением) население по-своему жалеет обладателей пустых корзин, склонных забывать, а то и вовсе не думать ни о собственной, ни о «несобственной», то есть всеобщей, пользе. Операторы пользоприношения порой не прочь подкинуть какой-нибудь пользы и им, бесполезным, но в ответ видят они отнюдь не признательность, а, скорее, недоумение и встречную жалость…

Почему? Да потому, что идущие по жертвенным тропам и по направлению к жертвенникам видят свою карму. Они видят аборигенов, сгибающихся под тяжестью приносимой и переносимой пользы (как будто мало им тяжести смертного удела и тесноты оставшихся измерений), – но не это угнетает их, видящих, ведь они и сами атлеты духа – и кто бы из утилитарных носильщиков взялся оценить весомость их собственной ноши? Пронизывающую жалость вызывает, скорее, другое – тщета обустройства. Ведь ясно, что операторы ratio, чемпионы пользоприношения, озабочены обустройством своей планеты и хотят, чтобы каждый мог приносить пользу, хоть какую-то и хоть кому-то. Что же плохого в таком обустройстве и в постоянной заботе о нем? Идущий иными тропами, однако, знает, что именно плохо и достойно жалости, поскольку он знает, для чего предназначается танец Шивы, знает и приметы его приближения – они прекрасно видны на другом глобусе. Дело в том, что утилитарное обустройство окрестностей, внешних и внутренних, безусловно, приумножает в мире количество вещей и всего вещеподобного. Операторы утилитарности (так правильнее называть жрецов пользоприношения) могут быть довольны, глядя на расширение полезного: сколько пригодных вещей и сколько рациональных овеществленностей!

Но многое, слишком многое, бывшее утилитарным еще вчера, сегодня становится, так сказать, просто «утильным». И утилитаризм в своей беспрекословной последовательности как раз и производит утиль, его груды скапливаются повсюду. Утилизовать некому и некуда, только Шива в определенный момент может вернуть мир к сингулярной полярной точке своим танцевальным жертвоприношением – или огонь Армагеддона утилизирует неспасаемое старье, не столько вещей, сколько самой вещественности – и в этом главный источник жалости обитателей жертвенного глобуса к населению Земли Пользоприношения. Воистину скорбны заботы приносящих пользу, скорбны и плоды их, ибо и то, и другое не спасаемо свыше . Ведь где сокровище ваше, там и сердце ваше.