Юрий Ефименко - На Пути к Человекии

(1974 г.)

Яиду к тому, от чего так отговаривают. Уж сколько доброжелательных копий сломано об меня, а всё возвращаюсь к себе — и в который раз! — учусь сначала.

Да ещё и воинствующий упрямец — других в свою веру обращать.

Ах, чёрт возьми, ведь простая вещь: не в том настоящая сила и настоящая правильность (искусство жить!), чтобы не иметь падений и поражений, а в том, чтобы после них вставать и шагать дальше. И не расставаться с собой, чем бы ни заманивали, как ни сбивали бы с ног.

(1974 г.)

Ячувствую себя иногда инопланетянином. Посреди того, что бегает, шумит и живёт вокруг. Во мне совсем иные миры. Они вспыхивали у нас в разные времена, в разных землях. И чувствую поныне (как и в шестнадцать лет!) не одиночество, а точную причастность к гигантски мощным цивилизациям. Бесконечно ли дальним, близким. Всё едино: я один из Них. Так кто же?

(1974 г.)

Я и Они.Чёрт возьми, не могу не работать! Не могу, не умею лениться. Но всё понуждает к лентяйству и безделью. Валяешься, как хорошая техника на складе, пока окончательно не проржавеешь и выбросят вон. Ты ценность, а всё впустую — боятся применить. Или предлагают знаменитое — забивать гвозди микроскопом. Не могу ни то, ни другое. Самоубийственно.

(1975 г.)

Мы.Человеческого! Очень человеческого! Совсем человеческое, до конца человеческое!

В себе, в жизни, в мире! В работе, в мыслях, в чувствах! В отношении к букашкам, во взгляде на закат! В разговорах, в походке, в манере есть, в желании дышать и быть! В автобусе, на улице! В искусстве! В мечтах, желаниях и половом влечении — всюду человеческого! Как можно больше человеческого! В умениях, знаниях! В улыбках и слезах, смехе и горе! Непременно одно человеческое!

Иначе нельзя!

По миллиметру в день, в год, но обязательно всё больше и больше!

Иначе ну никак же нельзя!

(1975 г.)

Я.Но если чего и хочется уж очень, так вот: больше всего хочется выучить всех людей доброму, упругому, сильному человеческому языку всего — превсего — любви, дружбы, дела, радости, грусти, движения, покоя, дня, ночи. Выучить такому языку, который каждому даст главное — умение во всём и всегда быть человеком и жить по — человечески (а не людски, «как все»). Есть такой язык.

( Из письма Ю. Ф. Красавиной в Пятигорск )

(1979 г.)

Я.Меня винят в том, что постоянно разбрасывался. Но именно такой интерес — к тысячам и миллионам дел, мыслей, событий и людей — и позволил мне, в ущерб насущным делам, разобраться и понять главное: что же есть человек. А вслед за этим уверенно распознать, что же такое и его жизнь, её истоки, зачем и кому принадлежит.

Человек и жизнь как извечные истина и тайна Вселенной!

(1980 г.)

Я и Они.Ан нет! Когда работаю, только и чувствую себя человеком. Кто же тогда в другое время? Ваш современник. Что же, он не человек? Ах, как далеко ему ещё до человека!

(1980 г.)

В восьмидесятые, повеявшие надеждой и тревогой

Яне фанатик бесконечности.

Но и я законная её часть. Речь не о бессмертии. Я умру. К тому же дурно устроен: болею, суечусь по дурацким физиологическим поводам и мелким житейским причинам. А всё же и я — производное бесконечности. Как одна из точек, которые и складывают бесконечную линию.

(1981 г.)

Яникогда не стремился истребить в себе живого человека. Мне только важно было — и по — настоящему! — не дать времени, ещё достаточно худому, вырастить во мне раба. Я был и буду ещё нелеп, неуклюж, неудачен, но никогда — несвободным человеком, сотворением эпохи, и ничего более.

Человек — стремительный творец мгновенной бесконечности! А бесконечность не имеет зависимостей.

(1983 г.)

Я.Как только прикасаюсь к космосу — оживаю! Будто сиюминутность, суета и узкое земное бытие мертвят, сушат, калечат ум и чувства!

( На полях книги А. Д. Урсула «Человечество. Земля. Вселенная» )

(1984 г.)

Я и Мы.Как людей хочется! Людей — чтобы приходили, приезжали, толклись, жили в доме свободно, с доверием и заботой друг о друге; чтобы рассказывали, спрашивали, привозили вести из других земель и других жизней; чтобы смеялись, ставили сами себе чай, читали допоздна, мылись, укладывались спать — побыли бы рядом хоть день — два открыто, смело, легко и с добротой в каждом слове, взгляде и движении!

Где они? Жаль, что не живу в Москве. Сколько бы их уже перебывало!

(1986 г.)

Ядействительно не знаю другого Учителя, кроме человечества. Ушедшего, нынешнего и будущего — равно. Я вышел к нему сам. И очень благодарен тем не очень многим из встреченных людей, кто вольно или невольно поддерживали во мне привязанность именно к этому Учителю, а не пусть и к более удобному в общении и надёжнее воздающему за успехи в учёбе.

Человечество, особенно такое, какое ещё есть, ничем не платит. Может быть, только памятью. Да и того не нужно. Есть куда более прекрасная и превыше всех в мире награда — побыть самому, хоть год, хоть день, но в полной мере человеком. Совершеннее счастья нет в нашей жизни и не может быть!

И даже на Дальнем Востоке я хочу жить среди человечества и ради него же всего прежде.

(1987 г.)

Яс детства был непокладистым у всех доставшихся систем (структур!), лишь внешне мирясь с ними, с возрастом несговорчивым даже там, где раздавались выгодные подряды, приличные места, звучные награды. Останавливали скрытая нечестность, а то и зримая бессовестность поступков, которыми надо было это оплатить.

Но признавать свою жизнь нелёгкой, судьбу — неустроенной, себя — несчастливым не могу. В голову не приходит!

Не во всём и весьма не всегда был прав в прожитом и нажитом. Хуже — вредил себе не по одним пустякам, а то и трусил, зная, как мало сил или желания, азарта или надежды. Но всё же удерживал в себе не очень — то порой ясно ощущаемую (да простится столь громкое слово!) цитадель человечности, выстроенную во мне добрыми и светлыми людьми всех эпох и народов, добытую самими знаниями, а равно — солнечным светом, далью дня и глубиной ночи.

Это сейчас я хорошо знаю: я отстаивал в себе человека!

(1987 г.)

Я.Если от моего счастья не становится лучше другим — это всего лишь тупое, равнодушное благоденствие.

(1987 г.)

Яистосковался по людям, кто вменил себе навечно в высшую человеческую обязанность — думать! До чего надоело толкаться среди безголовья и бездумья и кофием себя подхлёстывать да невнятно обнадёживать, что время ещё есть и призовёт оно однажды! Всё лишь разновидность злостного самоубийства. Жить хочется с толком и в полноте человеческой пользы от себя. В душевном здравии работника человечества, а не задавленным окрестными традициями, правилами и усилиями официальных граждан, маловразумительным даже для себя самого имяреком.