Вячеслав Чураков - Что есть истина

Мышление составляет основу развития субъекта. Свобода мышления обусловливает освобождение субъекта от его природной определенности и позволяет рассматривать природную определенность субъекта как самостоятельный объект. Об этом объекте, как внешнем для субъекта, субъект и получает знание и, таким образом, является сознанием. Цель мышления как явления сознания субъекта и его духовной деятельности состоит в том, чтобы поднять достоверность сознания до знания истины. Эта цель существенна для верящего в себя самого разума и достигается знанием разума, познаванием в понятиях. Мышление должно рассмотреть формы мышления сами по себе, должно подвергнуть себя самого исследованию, само должно определить свои границы и вскрыть свои недостатки.

Соответственно различию своего предмета сознание необходимо проходит ступени развития: представление (чувственное и воспринимающее сознание); рассудочное (чувственное и анализирующее, разделяющее) сознание; самосознание – сознание самого себя; разум – единство сознания и самосознания, сознание тождества мышления и бытия (субъекта и объекта). Необходимость развития сознания обусловлена наличием внутреннего противоречия в отношении мышления и бытия, которое преодолевается в диалектическом процессе развития понятия.

Сознание рассматривается субъектом как внешний для него объект. Сознанию вместо формы непосредственности, внешности и единичности придается форма всеобщего, внутреннего, принадлежащего собственно субъекту. Лишь при этом условии сознание развивается до самосознания. Самосознание, содержащее в себе момент сознания как отдельный предмет, противопоставляет себе некоторое другое самосознание, приобретает себе объект, который тождественен с ним и в то же время самостоятелен. Самосознание через всеобщее выходит из своей противоположности другому самосознанию, переходит к опосредствованному единству с ним и становится конкретным для-себя-бытием “я”, абсолютно свободным разумом, познающим в объективном мире себя самого.

Когда бытие абсолютно опосредованно, когда оно становиться субстанциональным содержанием, достоянием я – бытие становится понятием, в котором противоположность бытия и знания преодолена. Эта противоположность преодолевается только в знании разума.

Разум лежит в основе сознания и самосознания и есть их первоначальное единство и истина.

Простая непосредственность бытия предмета существенна для чувственного знания и составляет для сознания достоверность предмета. В чувственном восприятии сразу выделяются из непосредственного (чистого) бытия я и это (предмет). Я и предмет чувственно существуют не только непосредственно, но и опосредованно: я обладаю достоверностью через предмет; предмет достоверен через меня. Чувственное сознание – это непосредственное знание о существовании некоторого внешнего предмета. Предмет я вижу, но могу и просто его ощущать и т.п. Он есть , и, притом, этот предмет. Он существует во времени теперь , и в пространстве – здесь. Он отличен от всех остальных предметов. Мое определение “теперь” существуя, уже не существует больше, потому что его уже сменило другое “теперь”, которое, однако, тут же исчезает. Определение “здесь” также не определено, так как положение предмета связано с моим положением: стоит мне повернуться, и предмет уже не прямо передо мной, а справа или слева. Кроме этого, предмет, если я его вижу, может частично или полностью заслонить другой предмет. Я буду видеть лишь часть предмета или вообще не увижу его и т. д. до бесконечности. Следовательно, определения “здесь”, “теперь”, “этот”, “есть” являются всеобщими, и непосредственная достоверность предмета существенна только для меня. При простом выделении предмета я ничего не могу сказать о нем, кроме того, что он существует для меня как единичное и всеобщее. Предмет для сознания определяется мышлением в качестве единичного (в пространстве и времени) и всеобщего, но определенность этих моментов понятия еще не развита. Язык выражает только всеобщее, и совершенно невозможно, чтобы мы когда-либо могли высказать какое-либо чувственное бытие, которое мы подразумеваем. В бытии предмета присутствует теперь и здесь, т.е. время и относительное расположение предмета. Я , также как теперь, здесь или это – всеобщее, и выразить это словами невозможно.

Истинное для чувственной достоверности есть единичное и всеобщее – та простота выделения предмета, которая равнодушна к тому, есть ли это или то .

Для нас, по нашему мнению, истинно то, что мы имеем в чувственной достоверности: предмет есть, потому, что я о нем знаю, и есть то, что я о нем знаю. Предмет есть, безразлично к тому, знают ли его или нет; но знания нет, если нет предмета.

Но предмет и я суть те всеобщности, в которых не остаются или не имеются подразумеваемые мной теперь, здесь и я. Каждое сознание само вновь снимает такую истину, как, например, здесь – это дерево или теперь – это полдень и говорит противоположное: здесь – это не дерево, а дом. То, что в этом утверждении, снимающем первое, опять-таки есть такое же утверждение чувственного этого , сознание равным образом тотчас же снимает. Чувственная достоверность есть не что иное, как простая история ее движения или ее опыта. Непосредственный предмет познается мной непосредственно, случайно попадает в данный момент в мое сознание и потом снова из него исчезает. Я не знаю, откуда он приходит, почему он имеет такую природу, останется ли он таким же через некоторое время. Поэтому сознание постоянно движется в направлении к этому же результату и узнает на опыте о том, что составляет чувственную достоверность, но только так же вновь и вновь забывает об этом и начинает движение сызнова.

Обывательское превознесение чувств через восприятие ощущений широко распространено. Представлениям о “добром сердце”, порядочности, честности, поэтическом, героическом и так далее – всему этому нет конца! Это происходит лишь потому,

что даже не делается попытки поразмыслить над формой и содержанием ощущения, над содержанием и формой чувства.

Важно осознать и понять, что настаивать на единичном и особенном – это и есть разновидность эгоизма: индивидуального, общественного, общественно-исторического – не имеет значения.

Это есть обычная форма зла – противодействовать тому всеобщему, которому само особенное и единичное обязано существованием, воевать с тем, чему само существующее обязано. Только наличие всеобщего в единичном и заставляет единичное перестать быть единичным – это и есть противоречие единичного; только наличие всеобщего в особенном и заставляет