Николай Гритчин - Свободная воля и законы природы, или Занимательная философия

Но это еще так себе фантазии, имеющие некоторые реальные основания. А в любое представление и понятие входят и чистые фантазии:

Некоторые верят, что кремлевские звезды сделаны из рубина (на самом деле из специального молочно-красного стекла).

Многие думают, что знаменитые писатели Лев Николаевич Толстой и Алексей Николаевич Толстой – родные братья, а они всего лишь однофамильцы.

И таких примеров можно привести миллион.

2.8.2.

––

Понятие

––

Кант, в данном случае подражая лаконизму Аристотеля, дает уж очень упрощенное и формальное определение понятия как родового представления, т.е. представления о некотором роде объектов, включающего только те признаки, которые присущи всем объектам некоторого рода. Но это определение выглядит гладко только на бумаге, и в любом случае полезно было бы разъяснить подробнее. Попробую сделать это сам.

2.8.2.1.

––

Критика кантовского определения понятия

––

1.) Во-первых, для любой совокупности признаков, если они не противоречат друг другу, можно при желании найти соответствующее множество объектов. Например: мягкое тело, гладкое и упругое. Найти предметы, обладающие такими признаками, не проблема. Но такое сочетание признаков никак нельзя считать понятием, хотя бы из-за его очевидной неполноты. Понятие – это только такое сочетание признаков, которое мысленно можно представить как нечто реально существующее. И еще, как правило каждому понятию соответствует слово (в крайнем случае небольшое словосочетание), которое играет роль кода, ключа. Произнесение этого слова активизирует в сознании чувственные образы, связанные с этим понятием.

2.) Во-вторых, с понятием обязательно должны быть связаны некоторые устойчивые последовательности явлений во времени, определенные закономерности. Все предметы, подчиненные одному понятию, должны иметь некоторые существенные общие свойства, а не только внешние признаки.

3.) В-третьих, если взять любое реальное понятие, и рассмотреть все предметы, ему подчиненные, а затем вычеркнуть из понятия все признаки, которыми хотя бы один из этих предметов отличается от другого, то очень мало что останется (скорее всего, ничего не останется, т.к. нет правил без исключений). Вот, например, возьмем понятие лиственного дерева. Очевидно, что в летний период его неотъемлемым признаком является наличие листвы. Но если вдруг налетит шквал и сорвет с дерева все листья, разве оно перестанет быть лиственным деревом? Реально подчиненность предметов понятию определяется по нескольким разным совокупностям ключевых признаков. Например: я издали вижу приподнятый над землей слегка колышащийся зеленый купол. Этого достаточно, чтобы почти без риска ошибиться произнести: "Дерево". В другой раз я иду в безлунную, но звездную ночь, и вдруг стукаюсь лбом о не очень твердый столб, на ощупь неровный и шероховатый; смотрю вверх и вижу: звездное небо видно фрагментами, то одни звезды видны, то соседние с ними. И опять я мысленно произношу: "Дерево".

При таком рискованном подходе очень возможны ошибки. Крупный выигрыш всегда сопряжен с риском. С одной стороны, я мог на большом расстоянии в толпе по едва уловимому впечатлению от вдохновенного контура головы безошибочно узнать Колю К., или по мимолетному удовольствию от грации движения быть совершенно уверенным, что где-то в пределах видимости идет Галя Ч. Но при этом вполне может случиться то, что однажды произошло со мной в Москве. Я позвонил своему хорошему приятелю, и предложил встретиться. Он сразу же отпросился с работы, и мы полдня прождали друг друга в разных местах, хотя договорились о месте встречи очень подробно. Но те признаки, о которых мы говорили, по-моему несомненно принадлежали скверику во дворе старого Московского университета рядом с "Националем". А для приятеля было совершенно очевидно, что речь идет о скверике недалеко от кинотеатра "Ударник". Произнести вслух эти слова: "Старый университет" и "Кинотеатр "Ударник" мы оба сочли совершенно излишним, до того все было ясно.

С точки зрения формальной логики то, что я написал в этом пункте – нонсенс. Но человеческий рассудок, как будет видно из дальнейшего изложения, не может действовать только по правилам формальной логики. Рассудок – живой организм, и те приемы, которыми он действительно пользуется, я бы назвал "реальной логикой", для которой формальная логика является жестким каркасом.

Все эти 3 пункта можно объединить в один: понятие – это совокупность ощущений, порождаемых в человеческом сознании воздействием не очень большого количества "вещей самих по себе" (в отличие от конкретного предмета, который есть совокупность ощущений от воздействия очень многих, может быть даже всех "вещей").

2.8.2.2.

––

Почему Кант пишет не все, что думает?

––

Разумеется, Кант понимал все это гораздо лучше меня. Я говорю только то, что логически следует из слов и намеков самого Канта. Но почему он не пишет этого открытым текстом? Причин здесь несколько:

– трудность доказательства;

– это выходит за рамки его книги, посвященной чистому разуму, а не эмпирическому;

– он пишет для умных и доброжелательно настроенных людей;

– высокомерие. Считает ниже своего достоинства входить в такие подробности: умный и сам поймет, а о дураках заботиться нечего. Кант как бы говорит: "Я указал вам направление, в котором нужно мыслить, и основной прием рассудка при построении понятий (усечение представлений). Остальное, уважаемые, додумывайте сами. Философия – не детский сад, водить вас за ручку я не собираюсь.";

– юмор. Есть такой своеобразный юмор, который смешит только самого юмориста, а слушателей, наоборот, раздражает. Я говорю это вполне уверенно, потому что сам склонен к такого сорта юмору. Некоторые дубовато-физические формы такого юмора широко распространены и в простонародье. Например, один приятель, садясь за стол, незаметно отодвигает стул от другого приятеля, и тот грохается прямо на пол (а потом садится на стул, уже держась за него руками).

Таких незаметно отодвинутых стульев в книгах Канта много. Некоторые искренне на это обижаются.

2.8.3.

––

Идея

––

Кант определяет идею как "понятие, не выводимое ни из какого опыта". В принципе я с этим согласен, но не совсем удовлетворен терминологией. В своем письме от 30.12.1997 г. я, еще не зная Канта, называл идею "идеальным представлением". И продолжаю считать свое определение самым верным.

Представление – слово очень широкое. Оно может быть конкретным, чувственным, тогда это представление о конкретном чувственно воспринимаемом объекте.

Оно может быть преимущественно интеллектуальным (но все равно с определенной долей чувственности), относящимся к абстрактному, обобщенному объекту, тогда это понятие.