Николай Гритчин - Свободная воля и законы природы, или Занимательная философия

"Платон ясно видел, что наша познавательная способность ощущает гораздо более высокую потребность, чем разбирать явления по складам…, чтобы узреть в них опыт; он видел, что наш разум естественно уносится в область знаний так далеко, что ни один предмет, который может быть дан опытом, никогда не может совпасть с этими знаниями, и тем не менее они обладают реальностью и вовсе не есть химеры.

Всякий знает, что когда ему кого-нибудь представляют как образец добродетели, подлинник, с которым он сравнивает мнимый образец и единственно по которому он его оценивает, он всегда находит только в собственной голове. Этот подлинник и есть идея добродетели, в отношении которой все возможные предметы опыта служат, правда, примерами, но вовсе не прообразами."

Почему же Кант не провел последовательно эту линию? Причина ясна: идеи Платона прекрасны, но слишком эмоциональны, и трудно поддаются логике.

Видимо, поэтому Кант понизил планку для своей философии, отдав предпочтение трезвому рассудку перед прекрасной, но недоказуемой идеей.

И все же я постарался в своей рецензии несколько подправить философию Канта в сторону его же первоначального замысла, и, как мне кажется, не без некоторого успеха. Вот, например: как понятия, действуя на душу, могут порождать чувственный образ конкретного предмета?

Очень просто, в обратном порядке к обычно подразумеваемому пути от образов предметов к понятиям. Действие одного понятия на сознание приводит к слабой иннервации нервных связей, соответствующих многим конкретным представлениям об объектах опыта, подчиненных этому понятию.

Одновременное воздействие двух понятий приводит к несколько более сильной иннервации нервных связей, соответствующих многим (но уже не настолько) представлениям об объектах опыта, подчиненных сразу двум этим понятиям, и т.д.

Наконец, одновременное воздействие на сознание сразу всех понятий, которым подчинен конкретный объект опыта, вызывает сильную иннервацию нервных связей, соответствующих одному этому конкретному объекту (или создает такие нервные связи, если их еще не было).

1.5.

––

Почему созерцания разделены на образы предметов?

––

Кант ясно говорит о созерцании как чувственном восприятии "ПРЕДМЕТОВ". Но как же так: ведь созерцания – всего лишь набор ощущений. Чтобы выделить из следующих друг за другом во времени созерцаний образы отдельных предметов, нужно близкие по времени созерцания сравнивать друг с другом, анализировать, находить сходства и отличия, следить за их эволюцией во времени, и в результате синтезировать образы отдельных предметов. Но анализ и синтез – функции рассудка. А для человека совершенно очевидно, что образы предметов он различает в созерцаниях еще до всякого размышления.

Может быть, созерцательной способности помогает способность желания? Ведь образы предметов лишь во 2-ю очередь интересуют человека как объекты познания, а в 1-ю очередь как объекты желания. Объектом желания (влечения, страха, неприязни и т.п.) может быть только отдельный целый предмет. Человек видит красивое красное яблоко, и у него возникает желание полюбоваться на него, а потом и съесть. А отдельная красная точка, из множества которых состоит образ яблока, никакого желания вызвать не может.

(Какое удивительное красное яблоко было нарисовано у нас во 2-м классе на учебном плакате: огромное, красивое, глянцевое – лучше любого настоящего!)

Сама способность желания не занимается ни синтезом образов, ни анализом созерцаний. Это видно из того, что мы созерцаем массу отдельных предметов, которые для нас вполне нейтральны, и не вызывают никаких желаний, ни положительных, ни отрицательных (а все-таки мы их созерцаем как отдельные предметы).

Получается, что и созерцательная способность, и способность желания очень непринужденно различают в созерцаниях образы предметов, хотя сами разделить созерцания на отдельные образы не могут. Так кто же этим занимается? Может быть все-таки рассудок?

1.5.1.

––

Наивное и ошибочное рассуждение

––

Нет, рассудок и функционально, и генетически следует после способности желания. Вряд ли кто-нибудь станет утверждать, что человек сначала рассуждает о слишком холодной погоде или о красивой девушке, а уже потом желает зайти в теплое помещение или обнять девушку. Само возникновение рассудка связано с несовершенством способности желания. Желания побуждают человека производить действия, которые довольно часто приводят к неожиданным и совсем нежелательным результатам (или даже к заранее известным результатам, но все-таки нежелательным: например, похмелье после веселой пирушки). Рассудок первоначально и сформировался как инстанция, пытающаяся регулировать желания, но это удается ему далеко не всегда и только частично. Достоевский оценивал эффективность работы рассудка в этом плане в 5% .

Прямо-таки чертовщина какая-то. Нет, эта проблема мне явно не по зубам.

Кант, однако же, справляется с ней слишком даже успешно. Забегая вперед, сразу же замечу, что самая главная ошибка в моем рассуждении заключалась в том, что я предполагал такую схему эволюции сознания:

__

_"Созерцательная____|

__способность"______|___>__"Рассудок"

____________________|

_"Способность_______|

__желания"__________|

__

А это предположение, по Канту, в корне ошибочно: в любой душе любого живого существа нашего мира изначально были заложены (хотя сначала и в неразвитом виде) сразу все эти способности. И именно рассудок умудряется-таки помогать созерцательной способности в разделении созерцаний на образы отдельных предметов, но не посредством размышления, а другим, весьма, весьма экзотическим способом (см. Глава 2 "Рассудок").

1.6.

––

Подобны ли образы предметов "вещам самим по себе"?

––

Итак, воздействия "вещей самих по себе" на органы чувств вызывают в сознании образы. Тут опять возникает важный вопрос: насколько адекватны (подобны) образы "вещам самим по себе"? Созерцательную способность часто называют зеркалом, но так ли это? Обычно люди в массе уверены, что образы сознания вполне адекватны "вещам самим по себе", ну, может быть, с некоторыми аберрациями (т.е. искажениями: например, прямая палочка, частично погруженная в воду, кажется переломленной), которые успешно корректируются рассудком. Но Кант считает, что цена этой уверенности – чистый ноль. Сознание – это как бы кинотеатр. Но если в настоящем кинотеатре человеку что-то покажется неясным (например, в пейзаже), он может выйти из кинотеатра, найти место съемки фильма, и уточнить детали в натуре, то из такого кинотеатра, как свое сознание, выйти в принципе невозможно. Говорят, что за достоверность созерцаний, образов ручается рассудок. Это несостоятельный аргумент. Рассудок может только синтезировать, анализировать, сопоставлять образы; он работает с уже готовыми созерцаниями, и ни прямо, ни косвенно не может повысить достоверность заключенной в них информации. За это ручается здравый смысл и 2-й постулат Шеннона: "Никакая система, обрабатывающая информацию, не может дать на выходе больше полезной информации, чем она получила на входе (а может только придать ей другую форму)". Это ясно, как божий день. Люди, верящие в способность рассудка контролировать соответствие образов "вещам самим по себе", с таким же успехом могут верить рассказу барона Мюнхгаузена, как он сам себя вместе с лошадью вытащил из болота, ухватившись рукой за собственные волосы. Человек с головой погружен в мир образов, явлений. Чтобы сличить эти образы с оригиналами, "вещами самими по себе", ему нужно выйти из этого мира, а для этого необходима точка опоры, какая-то зацепка, находящаяся вне мира явлений. Но ясно, что такой зацепки не существует. Даже допустим невозможное: человек чудесным образом вышел из мира явлений в мир "вещей самих по себе". Что это дает? Да ничего, все равно он сможет ощутить эти "вещи" лишь с помощью тех же органов чувств, и увидит те же явления, получит все те же образы, которые были у него и раньше. Поэтому Кант категорически утверждает, что не только образы не являются зеркальными отражениями "вещей самих по себе", но даже более того: человеческое сознание в принципе не способно к сопоставлению явлений с их оригиналами, "вещами самими по себе". Человек существует в мире явлений, и предмет человеческого познания – это исключительно явления и связи явлений между собой, а отнюдь не с "вещами самими по себе".